«Не фиг вам, таким скотам, рожать»

Белорусская девушка­байкер об издевательствах в Лукашенковском гулаге

Рассказывает Ольга (имя по ее просьбе изменено):

– Вечером 11 августа мы решили встретиться с друзьями­байкерами, место выбрали подальше от всей шумихи, в Уручье, около ресторана быстрого питания. Ресторан оказался закрыт. Мы решили развернуться, поехать в сторону города, выпить по дороге кофе возле торгового центра «Спектр» и разъехаться по домам.

Когда остановились у обочины, из машины ГАИ выскочили два сотрудника. Один был с дубинкой, второй – с пистолетом.

Сразу стали орать на нас: «Быстро слезайте с мотоциклов, твари!», «Мордой в землю!» И затем пошел бесконечный мат. Я сначала хотела доставать документы, думала, что это обычная проверка. Потом машинально спрятала ключи в карман, меня всю затрясло. Одного из наших парней начали стаскивать с мотоцикла. Кто­то из ребят сам слез с байка. Его тут же повалили на землю.

Одна из наших девочек спросила у них: «За что?». Ответа не получила. Тут же подъехала вторая машина, из нее выбежал человек с дубинкой и начал дубасить эту девушку и ее друга. Девчонку били дубинкой по голове. Сила ударов была такова, что у шлема отломился щиток­визор, который остается целым даже при сильной аварии. Потом девушку повалили на землю и начали бить ногами. Это всё есть на видео.

Началась суматоха. Стоял мат, слышались глухие удары, стоны. Я начала кричать, обращаясь к людям на остановке: «Помогите». К нам начали бежать какие­то парни. По ним начали стрелять… Я всё повторяла, и повторяла, срывая голос: «За что?» Один из стражей порядка, направив на меня пистолет, заорал: «Лицом в землю, мразь».

В этом момент к нам подъехали еще две машины ГАИ. Нас взяли в кольцо, как преступников. Потом очевидцы говорили, что нас окружили шесть машин, но я в тот момент видела только сплошные сверкающие мигалки и мелькающие дубинки…

– Как окружающие реагировали на происходящее? 

– Проезжающие машины непрерывно сигналили, люди кричали. Одна машина притормозила, водитель начал кричать: «Что вы творите?» Начал было выходить из автомобиля, к нему тут же подскочил милиционер, направил на него пистолет, заорал: «Вали отсюда». Мужчина, видно, попался с крепкими нервами, спросил: «Вы что, меня застрелите?» В ответ милиционер заорал на взводе: «Надо будет, застрелю».

– Вас задержали всех шестерых? 

– Всех скрутили. На девочку, которую избивали больше всех, надели наручники, закинули в машину на парня, который лежал неподвижно между сиденьями. Всех растолкали по служебным машинам и повезли. Когда мы спросили, куда нас везут, услышали: «Заткнулись все!»

– Что было в РУВД, куда вас доставили? 

– Всех выкинули в спортзал, девчонок поставили на колени, на четвереньки. Парней заставили уткнуться лицом в пол. Приказали снять с себя все вещи, искали белые ленточки и браслеты. Переписав наши данные, повели по кабинетам, где описывали имущество, которое у нас было при себе.

Нам сказали, что мы участвовали в митинге, кричали лозунги, пока ехали на мотоцикле. Мы были в закрытых шлемах, при всем желании, даже если бы что­то кричали, нас никто бы не услышал. Мы сами­то себя в шлемах не слышим. Я отказалась подписывать состряпанные показания. И нас кинули в обезьянник.

Камера была размером 2 на 2 метра. В нее набили девять человек. Запомнила девушку­медсестру, которую схватили на остановке, когда она ждала маршрутку.

Дышать в камере было нечем. Пытались поспать, но постоянно вздрагивали от доносящихся криков. Парней и мужчин там жестоко избивали. Утром всех опять вывели в спортзал. Воду давали, но еды никакой не было. Издевательства продолжались. Парни стояли на коленях, кто­то лежал, сцепив руки на затылке. Если кто­то поворачивался или шевелился, к нему подлетали, начинали бить ногой по лицу, по почкам. Среди задержанных были мужчины среднего даже старшего возраста, которые в отцы годились этим извергам­правоохранителям.

Били и ногами, и дубинками. Люди были все синие, в кровоподтеках. У одного из парнишек была сломана рука, к нему не было никакой пощады. Его били, как всех остальных. Казалось, что стоны и крики их только заводят. Место, куда ударить, не выбирали. Били дубинками по голове, лицу, по пяткам. При этом смеялись над задержанными, всячески их обзывали и унижали. Когда кто­то из мужчин впадал в забытье и начинал похрапывать во сне, к нему подскакивали и били со всей дури ногой в пах.

По прибытию в изолятор девушек и женщин поставили лицом к стене, парней и мужчин положили на голую землю, они так и пролежали там часа четыре. Мы были в комбинезонах, кто­то в куртке. А на многих парнях не было ни маек, ни рубашек, ни курток. Кто­то был в сланцах, так как вышел ненадолго из дома.

В изоляторе никому не было дела до того, что, лежа часами на голой земле, можно запросто схватить воспаление легких. Нам не давали ни есть, ни пить. Обстановка была еще хуже, чем в РУВД. Люди в черном подходили и начинали бить всех подряд без всякого повода, кто подвернется под руку.

– Задержанные просили о пощаде?

– Просили не бить, парни плакали. Это страшно, когда мужчины кричат от боли. Там орудовали настоящие садисты.

Привезли на подмогу ОМОН. Подбегая к парням, они кричали: «Я тебе сказал, тварь, уткнуться мордой в землю. Мне (мат), что тебе нечем дышать. Из­за тебя, (мат), я не сплю уже четвертые сутки». И опять слышались эти глухие удары, и крики, страшные крики… У меня началась истерика. Когда просились в туалет, нам говорили: «Ходите под себя».

– В  изоляторе был бардак? 

– Все бегали, кого­то тащили, отовсюду слышались крики и стоны. Нас выстроили в коридоре лицом к стене. Помню, одна из надзирательниц подошла к стоящей первой девочке и закричала ей над самым ухом: «Ну что, хорошо было на площади стоять?» И следом шарахнула ей дубинкой по ногам.

Я, не отдавая себе отчета, сказала вслух: «Боже, куда я попала?» Эта женщина­конвоир со светлыми волосами подлетела ко мне, взяла за грудки, стала трясти, как грушу. Потом начала орать: «А что это ты в броне на митинги ходишь?» Я объяснила, что это мотоциклетная куртка. Она схватила меня и со всего размаха ударила коленом между ног, крича при этом: «Ставь ноги шире, гадина!»

– Всем пришлось пройти через унизительный досмотр? 

– Это был вообще ужас. Там были две надзирательницы. Мне попалась всё та же блондинка. В комнате досмотра приказала раздеться догола, потом заставила приседать, проверяла, уж не пронесла ли я чего внутри себя запрещенное в изолятор. Всё это сопровождалось матом и унижением. Потом дала 30 секунд, чтобы одеться. При этом стояла, постукивала дубинкой об стол…

Когда оделись, нас поставили в позу «ласточки», заставили нагнуться, руки сцепить за спиной, голову наклонить и в таком виде бежать… Над ухом я услышала: «В седьмой отстойн ик». Это была бетонная комната 6 на 6 метров под открытым небом. Вместо потолка там была решетка, в полу – слив, который использовался как туалет. Ни стола, ни лавок, ни кроватей. Просто бетонный «мешок» со сливом в полу.

Через пару часов там было 35 девушек и женщин. Рядом со мной сидела девчонка из Украины, которая приехала в гости к своему парню. Просто шла в магазин по проспекту, и ее схватили. Были 40­летние женщины, которые тоже по воле случая оказались в лапах ОМОНа.

Спать пришлось на бетонном полу, а ночи сейчас очень холодные. Пытаясь согреться, мы прислонялись друг к другу. Но, стуча зубами, заснуть всё равно не могли. Девочки снимали кроссовки и ботинки, садились на них.

Мы попросили сменившегося надзирателя­мужчину: «Дайте нам какие­нибудь доски, нам же еще рожать, бетонный пол – холодный». Он сказал: «Не фиг вам, таким скотам, рожать, вам нельзя размножаться». Посмеялся и отошел. Несколько женщин в камере разрыдались…

Шоковое состояние проявлялось по­разному. Кто­то впал в ступор и вообще сидел, смотрел в одну точку, кто­то беспрерывно что­то бормотал. Я плакала навзрыд, била в истерике ногой в дверь, мне было страшно. Я впервые оказалась в таком месте.

Рядом была такая же камера­отстойник, куда набили около ста парней и мужчин. Еды и воды не давали. Оттуда постоянно слышались крики и стоны. Ребят всё время избивали. С улицы тоже доносились крики и какой­то прямо нечеловеческий вой. Задержанных, которых доставляли в автозаках, пропускали через колонну омоновцев, которые орудовали дубинками. Многие уже были покалеченные, а здесь получали новые увечья. Было слышно, как у людей трещат кости. У меня до сих пор эти крики и треск стоят в ушах…

– Как вас освободили? 

– В этом отстойнике мы просидели с шести часов вечера до трех ночи. Потом дверь внезапно лязгнула. В проеме появился человек в форме, сказал: «Мотоциклистки, на выход!» Нам вынесли административное взыскание в виде предупреждения.

– Ваши друзья­байкеры тоже вышли?

– В 7 утра выпустили одного из наших парней. Другой попал под Слуцк, в ЛТП № 3. Там над ним состоялся суд. В кабинете, который называли «картотекой», просто поставили стол и стул. Каждому, кто заходил, зачитывали постановление.

Нашему другу сказали, что он обвиняется в участии в несанкционированном массовом мероприятии. Он  якобы выкрикивал антиправительственные лозунги. Говорить в этом случае, что не согласен с обвинением, бесполезно. В ответ говорят: «Не было такого? Ну извините, получите 14 суток ареста».

Кто­то рассказывал, что у них суд проходил в коридоре, куда вынесли стул и стол. Дело было поставлено на поток. Только слышалось: «Виновен, виновен». В чем виновен – непонятно. Не спрашивай, не возмущайся, а подписывай, что тебе дают.

Властям удалось добиться желаемого. У нас не проходит страх. Психика у многих сломлена. Задержанным пришлось пройти через жуткие испытания и издевательства. Девочка рассказывала, как ее заставляли есть белую ленточку… Около 70 человек родственники до сих пор не могут найти. Наша подруга­байкер рассказывала, что когда ее в «бусике» кинули сверху на парня, который лежал в проходе, за всю дорогу он ни разу не шевельнулся, не подал признаков жизни…

– Волонтеры сейчас собирают данные о всех зверствах ОМОНа для международного трибунала. 

– Я не надеюсь ни на какие суды. Не указывайте мое настоящее имя. Мы еще не празднуем победу. Я по­прежнему боюсь.

Алиса Селезнева, Светлана Смолина