Михаил Леоненков: «Я не умею плохо работать»

Гостем очередного выпуска авторской программы Сергея Новикова «Диалоги» (телеканалы «ОТР» и «Регион-67») стал основатель компании «Ключ здоровья» Михаил Леоненков. Предлагаем вашему вниманию газетный вариант этой беседы.

– Здравствуйте, Михаил Владимирович.

– Здравствуйте.

– Я Вас приветствую в программе «Диалоги». Очень рад встрече. Знаете, я как-то потерял Вас из виду, потому что хорошо помню Вашу деятельность во власти – и в городской, и в областной. Вы были одним из самых перспективных и, мне кажется, эффективных управленцев. И потом вдруг узнаю, что Михаил Леоненков в бизнесе. Вроде ничего особенного в этом нет, но тем не менее. И произошло это в 2012 году. Я так понимаю, что это связано с отставкой губернатора Антуфьева?

– Да.

– Новый губернатор не захотел Вас брать или Вы решили так?

– Это была совокупность обстоятельств, когда люди, которые понимали, что нужно будет много работать, а спрос у меня был всегда очень жесткий, соответственно начали играть в свои игры, для того чтобы, во-первых, освободить вакансию, во-вторых, понравиться новому губернатору. Я прекрасно понимал, что если нет места в команде и если нет предложения непосредственно от первого лица, то смысла оставаться в этой системе нет никакого, потому что я человек командный.

– Я напомню, что тогда Ваша должность была – начальник Департамента по образованию и науке.

– Да, и за этот год нам удалось достаточно хорошо поработать с Министерством образования. Мы получили дополнительное финансирование, достаточно внушительные потоки. Удалось Институт усовершенствования учителей в Институт развития образования переформатировать. Вы понимаете, кому-то это нравится, кому-то очень не нравится.

– Это морально было тяжело?

– Тяжел был не сам уход, потому что власть это не самоцель. Было сожаление, ведь мы запустили очень хорошие механизмы модернизации системы образования, было определено финансирование, проведены серьезные переговоры для того, чтобы его получить. И вот эта неудовлетворенность осталась, что не дошел до финиша, не увидел результата.

– Ваш чиновничий стаж, я посчитал, где-то 14 лет. Так что здесь, конечно, уже и связи, здесь и отношения. Я хочу Вам зачитать цитату из интервью «Смоленским новостям» Бориса Михайловича Ревы, которого Вы прекрасно знали (а я телезрителям напомню, что это первый заместитель нашего первого губернатора Фатеева): «Вот сидел я в высоком кресле. Звонки, приглашения. Борис Михайлович, давай к нам на банкет приходи, родной наш отец. Очередь в приемной. Ушел в отставку – и всё. Три месяца я не работал. Мне есть было нечего, думаете, мне кто-нибудь позвонил, поинтересовался – как живешь, Михайлович? Да ни в коем разе». Это знакомая ситуация?

– К счастью, наверное, что-то в жизни было сделано правильно, потому что у меня вот этого провала в отношениях, в общении с людьми, с которыми я работал, не было. Со стороны власти – да. Более того, правильно это или неправильно, могу сказать, что я в течение пяти лет не заходил ни в одну администрацию. Было такое состояние, когда мне просто не хотелось туда заходить. Это не то чтобы обида, а просто не было желания. У них свой путь, у меня свой. Тем более развивать в этой ситуации в моей жизни было и есть что.

– Михаил Владимирович, а молодому человеку или девушке надо стремиться во власть сегодня? Надо ставить такую цель?

– Если только ради власти – не надо. Власть – это тяжелая ноша и это огромная ответственность, прежде всего. И если ты идешь во власть один, если у тебя нет команды и людей, которые будут вместе с тобой двигаться в этом направлении, с моей точки зрения, во власти делать нечего.

– Он же не может с командой идти. Его приглашают, ему надо дать согласие, а команды у него, конечно, еще не может быть.

– Когда даешь согласие, ты можешь назвать условия, на которых ты соглашаешься. И если я давал согласие, то я в этой ситуации говорил, что в случае вступления в эту должность беру с собой столько-то человек. Да, уже есть коллектив, который сформирован, но должны быть и люди, которые это направление будут двигать вместе с тобой, и ты в них должен быть уверен.

– Условия ставить – это нормально?

– Я считаю, что это правильно. И любой руководитель, принимающий тебя на должность, должен понимать, что ты идешь не просто так, выполнять для галочки что-то, а ты идешь выстраивать новую систему, корректировать ее и что-то создавать.

– Хорошо. Вернемся к истокам. Вы родились в Духовщинском районе.

– Да, деревня Третьяково.

– Потом был ярославский период вашей жизни, в Угличе Вы окончили педагогическое училище и стали учителем физкультуры, затем армия и, наконец, Смоленский государственный институт физической культуры. Вы кем себя видели?

– Наверное, я себя видел учителем, и в школу я пошел, потому что мне было это интересно. И когда я поработал в сельской школе, это стало для меня хорошей эмоциональной встряской. Дети, которые живут на селе, настолько чище и открытее, настолько приятней в коммуникации городских детей, что для меня не стоял вопрос – оставаться в армии, где мне предлагали на прапорщика идти, потом предлагали в милицию, в ФСБ, или вернуться в эту сельскую школу. Но понимаете… Я был инициативным парнем, никогда не прятался от обязанностей и уже после года службы стал старшим сержантом, а через полгода старшиной. Я понял, что у меня в принципе есть потенциал, который может двигать что-то не только для себя лично, но и для людей, меня окружающих, потому что и взвод был лучший, и рота у нас была лучшая в ракетных войсках стратегического назначения. И когда я пришел из армии, решил, что образование нужно всё-таки повышать, и поступил в институт, а когда после первого года обучения были выборы освобожденного председателя профкома студентов, случилось так, что меня избрали.

– Об институте физической культуры. Не хочу никого обидеть, но есть такое мнение, что малоперспективное образование человек здесь получает. Ну кем он может быть? Учителем физкультуры? Ну, прямо скажем, не самая заветная мечта. Хорошим тренером могут быть единицы. И мы помним 90-е годы, когда основную массу так называемых ОПГ и разных ЧОПов составляли именно студенты физинститута. Михаил Владимирович, сейчас, в нынешнюю Академию спорта, посоветуете поступать?

– Почему бы и нет? Но здесь важно на раннем этапе произвести «диагностику», родители должны сами понять и подсказать ребенку, может ли он развиваться вот в этом, в этом и в этом направлениях. Будет ли этот путь успешным, эффективным, сможет ли ребенок состояться как в спорте, так и в тренерстве. А учитель физкультуры очень даже важная, на мой взгляд, профессия. Если посмотреть опыт других стран и других территорий, то там физической культуре, в том числе и в школе, придается совершенно другое значение. Четыре занятия, пять занятий в неделю физической культурой – это говорит о том, что хороший учитель физической культуры просто незаменим. Ведь здоровый образ жизни и всё, что с этим связано, сейчас очень востребовано.

– И надо сказать, что нынешняя Академия спорта обладает уникальной материально-технической базой, спасибо Георгию Николаевичу Грецу, при всех тех негативных явлениях, которые там выявляются, но то, что такого в России мало где найдешь, это точно.

– Вы абсолютно правы.

– Вы уже сказали, что были избраны председателем освобожденного профкома студентов, потом Вы стали региональным представителем Российской Ассоциации профсоюзных организаций студентов. Должен сказать, Михаил Владимирович, что веселое было время. Газета «Смоленские новости», июнь 1998 года. Статья называется «Только сообща студенты могут отстоять свои интересы». И там идет речь о реформе высшего образования, которая готовилась, и многие были ею недовольны. Проходят акции протеста студентов по всей стране. В Москве 100 тысяч человек. (Я представляю, что бы с ними было сегодня). И вот что Вы говорите: «Наш городской Совет профсоюзных организаций тоже не стоит в стороне. Мы собрали подписи студентов всех вузов против реформирования Высшей школы, передали в областную администрацию. Уверен, что господин Прохоров (тогда губернатор – ред.) доведет ее до Правительства. Думаю, Александр Дмитриевич прекрасно понимает, о чем идет речь. Ведь если в митингах будут участвовать студенты педуниверситета, это одно, а если на улицы выйдут студенты физинститута, это же настоящая армия. Не дай Бог, произойдет какая-нибудь провокация. Только сообща мы будем отстаивать наши интересы». Ну прямо неприкрытая угроза власти. Я же говорю, веселое было время, правда? Интересное.

– Да, такое было время. И вузовским профсоюзам многое удалось сделать. Придя из армии уже созревшим, состоявшимся человеком, старшиной, я понимал, что если не будет молодежного общественного движения внутри вуза, какого-нибудь культурного, спортивного, творческого, то хочешь не хочешь людей будут затягивать в криминал, в эти самые бригады, потому что, к сожалению, обстоятельства так развивались. И тот период был для меня очень значимым, потому мы всё же создали систему работы с молодежью, сохранили ее.

– Вообще это было время такой свободы, о которой мы, к сожалению, давно забыли. Я Вас в дискуссию не втягиваю, я просто констатирую факт. То, что Вы так выступили в «Смоленских новостях», и то, что мы это опубликовали, говорит о том, что можно было не скрывать своих убеждений, правильны они или неправильны, уже другой вопрос. В 1998 году Вы возглавили Комитет по делам молодежи администрации города. За неимением времени опускаю этот, несомненно важный для Вас, этап, когда было сделано очень много, и перехожу к 2005 году. Тогда Вы создали с нуля Управление опеки и попечительства. Эта структура стала одной из лучших в России.

– Как раз настал период, когда общество начало обращать внимание на проблемы детей-сирот. К сожалению, ни жилья, ни защиты прав, ни социальной адаптации – не было ничего. В городе в разных подразделениях работало по одному специалисту, которые по большому счету не были в состоянии сделать ничего.

– …это были разрозненные структуры.

– Абсолютно. И когда после работы в Комитете по делам молодежи мне поступило предложение, я сначала немного опешил, потому что понимал, что нужно создавать с нуля, а создавать абы как мы не умеем. У нас другая ситуация. И поговорив с действующими на тот момент сотрудниками, я всё-таки взял на себя ответственность, и получилось! В результате в Смоленске заработало Управление опеки и попечительства, которое состояло уже из сорока человек, работали три психолога, три юриста, четыре социальных педагога. Мы создали не просто управление чиновников, которые следят, надзирают каким-то образом, а мы создали управление, которое как раз и занималось вопросами социальной адаптации и реабилитации, своевременным выявлением неблагополучных семей. И самое главное – мы работали не столько с детьми, сколько с семьями. То есть нам удавалось купировать проблему на стадии, когда она зарождается, когда родители попадают в эту самую сложную жизненную ситуацию. Комиссия по делам несовершеннолетних нам давала информацию, и мы каждую неделю собирались на свои заседания, для того чтобы рассматривать эти случаи.

– Но вот такая фраза уже из интервью 2009 года: «Ведь многие смоляне помнят, как тогда было трудно органам опеки в искусственно развязанной кампании против нас». А что за кампания?

– А здесь такая ситуация. Появилась мода критиковать органы опеки, мол,  недостаточное или невнимательное отношение к вопросу представления жилья для детей-сирот, несвоевременное оформление документов, причем предыдущих периодов. То есть нас еще и не было, а все эти блохи за чужие грехи начали вешать на Михаила Владимировича. К сожалению, люди, которые были носителями этого достаточно одиозного отношения к нашей работе, не хотели слышать, что это проблема не сегодняшнего дня, они не хотели понимать, что нам дают на реализацию некоторых мер, грубо говоря, два рубля, а квартира стоит четыре рубля. Надзирать для некоторых – самое любимое занятие.

– Кстати, это остается до сих пор – такая же проблема с жильем. Здесь принимал участие Алексей Паневин, который сейчас возглавляет работу с детьми-сиротами, он тоже говорил, что одна из главных проблем – это квартиры детям-сиротам.

– Дополню. К сожалению, даже предоставив квартиру, мы не решаем проблему, потому что дети не адаптированы, не приспособлены к социальной жизни, они, как правило, в течение первого года превращали эту квартиру сами понимаете во что. Поэтому мы здесь строили работу комплексно: учили готовить, стирать, учили всем навыкам самообслуживания – краны чинить, наводить порядок, что-то забивать, прибивать –  именно для того чтобы они хоть каким-то образом начинали жить самостоятельно.

– И что важно. Вы делали всё, чтобы вернуть ребенка в семью, даже если родителям отказали в воспитании на каком-то этапе. Я даже помню такую цифру: в 2005 году таких детей было шесть-семь, а в 2010 – уже пятьдесят детей вы вернули в семьи. Конечно, это огромное достижение. Тогда мэром был Владислав Николаевич Халецкий. Он поддерживал вас?

– Владислав Николаевич достаточно мудро поступал: он нас слышал и помогал, хотя, действительно, накат со стороны надзорных органов и контролирующих был достаточно интенсивным. К счастью, он дал мне возможность сохранить коллектив и не подставить под удар людей, которые действительно не были ни в чем виноваты

– Ну люди как рассуждали – создали управление, так давайте нам и то, и это…

– Да, всё сразу должно быть, всё должно получиться. Но нам помогло и то, что я выступал и в Государственной Думе, и в Совете Федерации, и наш опыт, который мы на тот момент наработали в Смоленске, действительно был очень серьезно изучен, и были поручения соответствующим органам госвласти, для того чтобы каким-то образом попытаться его тиражировать.

– Проблема отказа от детей – она существует и в родильных домах. Я представляю молодую семью, пускай им там по 25 лет, у которой рождается ребенок, абсолютно больной, например, с ДЦП или с каким-то другим страшным заболеванием, и они понимают, что жизнь их на этом кончилась, если они возьмут ребенка. Нормальная жизнь их кончилась, причем на долгие-долгие годы. Можно ли осуждать тех, кто говорит: «Пока мы еще к нему  не привыкли, раз так произошло, делайте с ним что хотите, пусть государство его воспитывает». Можно ли их осуждать однозначно или не всё так просто?

– Любое осуждение просто потому, что у человека в жизни случились такие обстоятельства, мне кажется абсолютно неправильным. Вот если создать инструменты, для того чтобы больше помогать таким родителям, задействовать все меры социальной поддержки, то такого количества семей будет очень немного. Но и сейчас их не так уж много. Мы же постоянно видим по телевидению, сколько таких детей находятся дома, и родители обращаются с просьбой вылечить, спасти. Есть масса примеров, к сожалению,  в том числе и у людей, которые были в моей команде. Одна девушка попала в эту ситуацию и всю свою жизнь положила на то, чтобы ребенок с ДЦП жил более-менее полноценной жизнью. Она всё для этого делает.

– Так вот о детях-инвалидах. Закон Димы Яковлева. Я нашим телезрителям напомню, что в 2012 году умер юрист Сергей Магнитский, который раскрывал всякие коррупционные схемы. Он умер в тюрьме, правозащитники считают, что его там убили. Соединенные Штаты в ответ на это запретили въезд целому ряду российских чиновников в Соединенные Штаты Америки. Ну какая должна быть реакция адекватная? Запретить американским чиновникам приезжать в Россию. Наши пошли, как всегда, своим путем. Они в ответ на это запретили американцам усыновлять детей, в том числе и детей-инвалидов, а кстати говоря, усыновляли чаще всего детей-инвалидов. Я не знаю, что Вы думаете на этот счет, но давайте сначала послушаем мнение Юрия Николаевича Ребрика, Царство ему небесное, который по свежим следам этого закона вот что сказал в программе «Диалоги»:

«За что мне больше всего сегодня стыдно – это вот за наш ответ на акт Магнитского. Это вообще совершенно, на мой взгляд, дикий ответ. У меня такое впечатление возникает, что вот мы стоим – наши окопы и американские, и они идут на нас в атаку этим актом Магнитского, как на войне, а мы своих детей живым щитом выставляем против этих атакующих американцев. Мне просто стыдно. Вы знаете, что меня еще удивляет – возьмите наши новостные программы по телевидению, которые говорят – 75% россиян поддерживают этот закон. Ну сразу говорю – или я дурак, или я в это не верю, я просто в это не верю».

Дима Яковлев погиб за четыре года до этого закона, всё было тихо. Конечно, это была трагедия, но приведу только две цифры. За 15 лет в Соединенных Штатах погиб 21 усыновленный ребенок из России. У нас только за год погибло 1400 усыновленных детей. В 60 раз больше. Это для справки. А теперь хочу послушать Ваше мнение.

– Иностранное усыновление, это, конечно, был очень разумный инструмент, для того чтобы, как Вы правильно сказали, категории детей, которые, к сожалению, не могли найти в России должного медицинского, психологического, социального сопровождения, имели возможность жить и лечиться в других странах, не только в Америке. И в Европе достаточно много было претендентов на усыновление. Но, к сожалению, всё зависит от того, какая система построена в регионе. Ведь не секрет, что были случаи, и немало, когда и достаточно здоровых детей, которые могли быть усыновлены непосредственно на территории России, те или иные структуры передавали на загранусыновление. Не бескорыстно, конечно. У меня лично всегда была во главе угла задача оставить ребенка здесь, найти ему здесь семью, он же гражданин России, ну вот наш он гражданин, нам нужно поддерживать свою страну. Давайте всё вложим в этого гражданина, а вот если уже невозможно… Но нельзя не признать, что и наша медицина с тех пор ушла далеко вперед.

– С моей точки зрения, это был чисто политический акт. Теперь тем более невозможно отменить этот закон. Ладно. Давайте к другой теме. Я посмотрел, Вы поработали с четырьмя мэрами – Иван Аверченков, Владислав Халецкий, Эдуард Качановский и Константин Лазарев. Комфортнее было с кем работать?

– Наверное, по уровню управленческой и житейской мудрости, по глубокому проникновению во все процессы никто из мэров не может сравниться с Иваном Александровичем Аверченковым. Как он работал! Как он видел людей! Заходит в приемную: «Ну что, студент, опять меня с семи часов сидишь, ждешь?» Я говорю: «Да, Иван Александрович. Надо будет, с шести буду». Он приглашал и закрывал все вопросы. То есть если в чем-то удавалось его убедить, мы получали полный карт-бланш. Но любая ошибка господина Леоненкова как председателя Комитета по делам молодежи выставлялась, так сказать, на публичную порку, и я понимал, что это правильно, потому что есть ответственность за то дело, которое ты делаешь. До сих пор с чувством глубокого восхищения и уважения вспоминаю Ивана Александровича, эта школа для меня была одной из самых лучших в жизни.

– Я, к счастью, был с ним хорошо знаком, много общался. Не раз был свидетелем его разговоров с коммунальщиками. Это была песня. Он знал каждую трубу в городе, обмануть его было невозможно. И если кто-то по молодости или по глупости пытался, как говорится, повесить лапшу на уши… Это надо было слышать. Иван Александрович на хорошем русском языке им объяснял, что куда надо прикрепить и где надо закопать, а где надо выкопать.

– Все, кто с ним работал, ставят Аверченкова в пример.

– Михаил Владимирович, у Вас три дочери.

– Да, и более того, я молодой отец. Моей младшей дочери полтора года.

– Это прекрасно. Так что Вы с нашим губернатором идете вровень, хотя он, конечно, помоложе. А старшей дочери сколько лет?

– Старшей уже тридцать. Это уже состоявшийся человек, к счастью. Знаете, дочь – моя опора, мое продолжение. Она ведет одно из направлений моего бизнеса. Причем она выбрала его сама. Ей захотелось так реализоваться. Так что есть кому передать свое дело.

– А когда тебе за пятьдесят и полтора года ребенку – это вообще, наверное, счастье.

– Вы даже не представляете! Вот говорят, мы растворяемся во внуках, а я просто растворяюсь в своей маленькой дочери.

– Хорошо. Ваш бизнес – не тема сегодняшней встречи, один только вопрос: не дурят нашего брата с этой водой для кулеров?

– Вопрос очень правильный. Только вот к кому он относится? Ко мне точно нет. Дело в том, что я, столько лет живя в этом городе, столько сил положив на создание репутации, априори не могу себе позволить формального отношения к тому, что я делаю. Я уже давно не умею плохо работать. А теперь немного подробностей. Можно было сделать, как делает основная масса сегодняшних производителей – поставить водоподготовку, которая из воды вычищает всё – ни цвета, ни запаха, ни накипи не оставляет, но при этом для организма является, мягко говоря, вредной. Мы пошли по другому пути, по пути предоставления здоровой артезианской качественной воды, которая обрабатывается исключительно с помощью смол самых элементарных и не влияет на ее состав. И с помощью угля. Исходя из этого вся физиологическая полноценность, наличие солей и минералов в воде остается, но при этом остается и небольшая накипь. Мне говорят: «Михаил Владимирович, что же Вы делаете? Да как же так? Да что же Вы продаете?» И нам пришлось в течение десяти лет на каждом углу при каждой возможности объяснять – ребята, вода не может быть абсолютно без солей и без минералов. Дистиллированная вода при попадании в организм для вступления в физиологические процессы сначала забирает из организма и только после этого вода имеет свойства возмещения. Вы не представляете, сколько разных слов как в глаза, так и за глаза, мне пришлось услышать. Но, тем не менее, можете прийти ко мне домой. У меня стоит вода «Ключ здоровья», мои дети пьют воду «Ключ здоровья», и все мои родные и близкие тоже.

– Здесь, в «Диалогах» принимал участие Василий Чуранов, один из ведущих смоленских программистов, и он сказал, что в среднем 80 процентов предпринимателей не получают больших денег от бизнеса, они просто достигают определенной свободы. В чем свобода?

– Свобода в принятии решений, свобода в ответственности. У меня в бизнесе на момент его выхода на плато было 260 человек, и когда мы собираемся в предпринимательском сообществе, отмечаем День предпринимателя, говорю: мужики, мы же с вами не барыги. Посмотрите на то, что вы делаете для людей, которые у вас работают, для семей, которые есть у этих людей, на всё, что касается их благополучия не только на работе, но и в обычной жизни. А знаете, как интересно менять это сознание своих коллег-бизнесменов! И отношение меняется, а тогда и зарплаты. Вот чтобы было понятно – в этот сложный период я зарплату повышал три раза, потому что я осознаю, что кроме того, что ты зарабатываешь, должен хорошо жить и твой коллектив.

– Обычно спрашивают – какие качества Вы хотите, чтобы Ваши дети у Вас переняли, а я спрошу – а какие качества Михаил Владимирович Леоненков считает его детям лучше бы не перенимать?

– Есть такое качество, и это меня немножечко тревожит. На сегодняшний день с выходом на определенный уровень появилась некая умиротворенность. Я не назову это ленью. А умиротворенность, когда уже что-то можешь себе позволить не сделать. Раньше я не мог позволить себе что-то не сделать, потому что есть задача, надо вставать, надо бежать, надо двигаться. Борюсь с этим.

– Главное, есть и что перенять детям, если без ложной скромности. Где-то прочитал фразу, которая Вам очень подходит: «Не знал, что это трудно, пошел и сделал». Спасибо, Михаил Владимирович, за беседу. Я желаю Вам успехов и всего самого наилучшего.

– А я в свою очередь хочу поблагодарить Вас за эту прекрасную беседу в теплой обстановке, за то, что удалось обменяться своими мыслями и рассказать о своих чаяниях.

P.S. Видеоверсию беседы смотрите на сайте газеты «Смоленские новости» в разделе «Видео».