Артём Жуков: «И в Смоленске можно делать международные проекты»

Гостем очередного выпуска авторской программы Сергея Новикова «Диалоги» (телеканалы «ОТР» и «Регион-67») стал художник, оформитель, руководитель арт-студии Артём Жуков. Предлагаем вашему вниманию газетный вариант этой беседы.

– Здравствуйте, Артём Валентинович.

– Сергей Витальевич, здравствуйте.

– Можно просто Артём?

– Да.

– В этой программе принимали участие многие художники – заслуженные, народные, просто члены Союза художников, но впервые человек, который занимается комиксами. Артём, у нас аудитория разных возрастных категорий, я думаю, что есть люди, которые слабо представляют, что это такое. Поясните.

– Есть, например, американский формат – это комиксы про супергероев, по которым снимаются блокбастеры. С точки зрения IT, комикс – это прототип к любому фильму, к рекламному ролику. Комиксы – это в основном рисунок и небольшое количество текста. Комиксы – это доносить сложную информацию до простых людей простыми средствами.

Помимо комиксов мы занимаемся еще такой отраслью IT, как game-dev, game-development, разработка компьютерных игр. Например, нам нужно отрисовать армию, все войска, всю иерархию, наплечники, щиты, мечи, доспехи, или боевые корабли, возможно, боевых животных – допустим, слонов, закованных в броню. Рисуем для кино картинки, кадры какие-то отрисовываем, раскадровки делаем.

– Хорошо, к этой Вашей деятельности мы еще вернемся, давайте к истокам. Итак, Вы родились в Смоленске, окончили восьмую среднюю школу, которая славится углубленным изучением английского языка, в 2010 году, если не ошибаюсь.

– Всё верно.

– И дальше встал вопрос – куда идти учиться?

– Я поступил в московский вуз на графического дизайнера. Скажем так, отправил запрос во вселенную: хочу больше учиться рисованию, нежели верстать тексты и делать этикетки для пельменей и сметаны. Конечно, дальше мне очень повезло. Я встретил двух своих наставников, у одного была частная студия – это Степан Жуковский. И второй мой наставник – Михаил Владимирович Плохоцкий, на тот момент доцент кафедры рисунка Академии искусств имени Нестерова.

Степана Жуковского я называю своим духовным наставником, но Михаил Владимирович – это человек, который тоже формировал мою личность. Он же скульптор, он приходит и начинает лепить, жестко, при этом с юмором, очень тонко, не надламывая никого.

– Это понятно, спасибо ему, конечно, но освоение профессии как-то шло параллельно?

– Я учился три года у него в институте, но в институте ему не давали, скажем так, наводить дисциплину. В том институте нельзя было ставить двойки ученикам, потому что платный был вуз, а в его мастерской он сказал честно и откровенно: «Артём, я могу поставить «пять» за рисунок, шесть-семь, но если ты не начнешь погружаться в себя, не начнешь разбираться, что тебе нравится, чем ты хочешь заниматься – ничего не получится. Призови себя в ученики на 10 лет, откажись от тусовок, от всего того, что способствует твоей деградации…» Я последовал его советам.

– И вот Вы вновь в Смоленске…

– Я вернулся в 2015 году в Смоленск и понял, что работы у меня нет, и единственное, что я могу делать хорошо, – это быть репетитором по рисованию. И соответственно я стал репетитором по рисованию и художником-фрилансером, стремился подрабатывать, стремился там заказик найти, тут, что-то нарисовать, сверстать, скажем так, и я понимал, что на данный момент у меня мало денег не потому, что я какой-то плохой человек, а потому что мастерство на низком уровне. Нужно стремиться развивать эту мастерство, и я посвятил пять лет совершенствованию в том ремесле, которое люблю.

– Самостоятельно?

– Онлайн общаюсь с людьми, учусь по интернету. Рисунок, как деятельность, мне очень нравится, и вообще я полагаю, что ни одна мысль и ни одно действие не имеет смысла, если не является актом любви. Поэтому я задал вопрос: люблю ли я это дело? Да, люблю, я получаю радость. Заказы пошли в тот момент, когда меня озарило, что нужна команда, что если я буду только один, то далеко не уеду, и я стал по Смоленску собирать ребят, которые тоже рисуют. На тот момент, на 2015 год, наша квалификация была очень слабая, и клиентов было мало. Мы стали изучать опыт художников по интернету.

– Вообще аудитория комиксов – это кто?

– В России комиксы, я бы сказал, с точки зрения заработка не идут никак, больше запрос на компьютерные игры, на рисунки в целом, на иллюстрации, это в принципе то, что мы и делаем. Сейчас мы рисуем больше для компьютерных игр, но в каждой компьютерной игре нужно рассказать историю, чтобы люди обратили внимание на игру и под нее заказывали комикс.

Опять же, с точки зрения бизнеса, комикс должен подогревать аудиторию, для того чтобы люди пошли в кинотеатр на фильм. Вот условно мы с Вами захотели сделать некий фильм, условно вы занимаетесь сценарием, я занимаюсь раскадровками, и мы должны этот фильм дальше отнести в компанию, которая может дать, условно, 50 миллионов рублей или там 2 миллиона долларов на создание фильма. Мы к ним приходим с комиксом и говорим: «Вот смотри, дорогой продюсер, – это прототип – вот сценарий». Он читает, изучает, и либо да, либо нет.

– Вообще-то, если делать это всё правильно, красиво, профессионально, это прибыльное дело.

– Да, это прибыльное дело, более того, из-за ковида кино, которое показывают в кинотеатрах, сильно пострадало и на сотни тысяч процентов выросли «Netflix» и «Amazon».

– Это какие-то платформы?

– Да, это американские, точнее, международные сверхгосударственные корпорации, которые зарабатывают сто миллионов долларов в день, они инвестируют в художников, в актеров, в продюсеров десятки миллионов долларов, чтобы люди производили оригинальный контент. Теперь нам ничто не мешает поехать куда-нибудь в Хиславичи, например, там отснять, там написать, там сделать и продать это человеку, который сделает так, что люди в Мексике, в Африке, в Америке будут смотреть. Теперь, условно говоря, мы можем в Смоленске делать международные проекты, и мы потихонечку делаем. Сейчас мы разрабатываем игру, там будут эльфы, орки, нежить бегать. Это всё будет в VR.

– Задело такое Ваше утверждение в одном из интервью: «Сегодня я не могу взять к себе 95 процентов выпускников местного худграфа даже на переобучение. Почему? Они не умеют общаться с клиентами, ничего не понимают в профессиональных ценностях, не хотят развиваться». Как-то резко очень.

– Не хотят развиваться – это главное. Моя формулировка звучит в формате критики, но я уже давно понял, что критиковать нет смысла, надо предлагать. Я ходил по всем вузам, по всем колледжам, говорил, что я готов офлайн и онлайн для учеников бесплатно читать вебинары, семинары, рассказывать, как молодым людям зарабатывать. В принципе любая самореализация человека лежит через образование. И сейчас есть потрясающая возможность, когда люди могут, находясь в Смоленске, работать удаленно на любую точку мира.

– Но к выпускникам худграфа Вы как-то потеплели уже?

– Человек с дипломом приходит ко мне на стажировку, и я понимаю, что он умеет в лучшем случае 10 процентов от того, что надо. Я спрашиваю: чему Вас учили? Я последние пять лет спрашиваю, чему вас там учат, и как-то в своей видеолекции сказал, что пора это всё закрыть, всех разогнать на худграфе.

– Это называется – никого я не критикую?

– Да, я не хотел критиковать, но потом меня стали спрашивать-спрашивать ребята, я сказал – с образованием плохо у нас.

– Еще одна Ваша цитата: «Рисование – это исключительно бизнес. Мы рисуем только то, что мы можем продать, это еще один принцип работы. В индустрии художник является винтиком, потому что если он не заинтересован в хорошем конечном результате, он не будет востребован. Рисование – это не творчество. Честно говоря, художник практически не имеет собственного мнения». Что ни фраза, то крамола. Если бы сейчас здесь сидели народные и заслуженные художники, они бы Вас в лучшем случае забрызгали красками, закидали кистями… Так что вот объясните.

– «Мы проснулись, а на дворе капитализм»… Скажем так, решить проблему смоленских художников можно года за четыре, чтобы у всех была хорошая оплачиваемая работа, чтобы все понимали, куда двигаться, как это устроено, как продавать свое творчество. Опять же, рисование – не всегда творчество, особенно в комиксах и в играх. Есть сценарист, инвестор, продюсер, есть хозяин, который диктует.

– Я думаю, что, говоря это, Вы имели в виду, прежде всего, этот спектр – комиксы, игры. Хотя я должен сказать, что все смоленские художники, кого Вы ни спросите, сейчас страдают от того, что они не востребованы материально, то есть они пишут свои картины, в запасниках эти картины хранятся, они великолепны, но они не востребованы, и поэтому нет источника доходов. Я понимаю, о чём Вы говорите.

– Прошу дать мне помещение, четыре года не мешать и решим эту проблему.

– Кому Вы это говорили?

– Приходил в администрацию.

– В администрацию города?

– Да, говорю – помогите с помещением. Не знаю, может быть, я много просил, в идеале под мои амбиции мне, конечно, очень хорошо было бы здание танцзала «Молодость». Мы бы там сделали хорошее, современное, на европейском уровне учебное заведение, где бы люди понимали весь цикл создания, производства и продажи их творчества. Картинки, мультики, комиксы. Сейчас на русских художников колоссальный запрос. Возьмите любой американский фильм про супергероев, блокбастер. Смотришь, кто художник – ага, этого знаю, этот 3D делает, этот рисует, где рисует? В Подмосковье. Художники во всех уголках России сидят и зарабатывают свои миллионы.

– Они получают свои миллионы, работая на западный рынок?

– Я бы сказал, что сейчас больше нет  условного Запада, Смоленска, Москвы, сейчас рынок – он один.

– Я понимаю, да, но комиксы в Хиславичах всё-таки менее востребованы, чем в Нью-Йорке.

– Да, всё верно, я к тому, что и там можно всё делать при наличии интернета. Всё-таки я очень люблю город Смоленск и понимаю, что моя задача – это служить городу и служить обществу. Как я могу это сделать? Делать хорошие продукты, хорошую услугу в том ремесле, которым я занимаюсь, давать ребятам хорошее, качественное художественное образование, связанное как с ремеслом, так и с познанием себя, с формированием внутренней системы ценностей, ну и показывать, где пригодится твой продукт.

– Вот вы заговорили про Смоленск. Я даже изобрел такой термин «синдром обочины». Дело в том, что некоторые молодые люди в Смоленске считают, что если они не в Москве, не Петербурге, не в Праге, я уже не говорю про Нью-Йорк, то значит, они на какой-то обочине. У Вас есть этот опыт и там, и здесь. Что Вы им скажете?

– Я в Смоленске, потому что здесь спокойно, это очень важно для созидания, для творчества. Я скажу, что ни один интересный проект не был придуман в рамках офисов большого города. Это было где-то на природе, где человек познает себя, общается с природой, прислушивается к тонким материям и уже потом возвращается в большой город, чтобы произвести. Во-вторых, у нас в Смоленске уже всё есть, чтобы делать международные продукты. Большое количество айтишников, которые сидят в Смоленске, зарабатывают сотни тысяч рублей в месяц, на большие корпорации работают удаленно. Я кучу таких людей знаю.

– То есть ни о какой обочине речи быть не может?

– Да, обочина может быть в голове, разруха в головах, как говорил профессор Преображенский.

– Вот это ценная мысль.

– Я как-то сказал, что мечтаю к 2030 году построить в Смоленске такое учебное заведение, которое войдет в десятку лучших в Европе по качеству рисования. Мое сердце наполнено верой, я чувствую за собой правду, здравый смысл и силу. Вопрос – будет, не будет – не актуален. Он будет либо через 3 года, либо через 5 лет, либо через 10. Кто-то будет вместе со мной, будет помогать, либо я всё это буду делать один.

– Несколько вопросов, предполагающих более или менее краткие ответы. Стрит-арт, то есть когда на стенах домов, зданий воспроизводятся какие-то рисунки, лица… Как Вы к этому относитесь?

– Если честно, то с точки зрения искусства я это не понимаю, но с точки зрения бизнеса стрит-арт – это привлечение туристов. Это и повышает стоимость недвижимости, поэтому если люди, кто стройкой занимается, хотят повысить цены на свои здания, им нужно нанять художника, классно всё разрисовать, больше будет просмотров, инфоповодов, дороже будет стоить.

– В Смоленске это уместно?

– Я думаю, везде уместно, надо только мастеров найти, не студентов, которым 19-20 лет, надо мастеров найти хороших.

– Как Вы относитесь к татуировкам?

– Негативно.

– Я с ужасом смотрю на некоторых людей и думаю: Боже мой, ну ладно, тебе сейчас 25, но тебе же будет и 55, и как ты пойдешь в театр или на пляж в таком виде?  Мода-то эта пройдет. Но я мало нахожу сторонников своего взгляда. Говорят, это такое самовыражение, человек так хочет самовыразиться. А я думаю, что это от какого-то комплекса неполноценности, надо всё-таки другим чем-то самовыражаться.

– Ну раз человек так захотел, мы не можем на это повлиять. Никого не буду ругать. У самого татуировок нет, и отношусь скорее негативно.

– Блогерство – это я так называю процесс, когда различные люди называются блогерами и через какое-то, грубо говоря, кривляние или наоборот что-то хорошее показывают себя и зарабатывают миллионы на рекламе. Это явление больше со знаком «плюс» или «минус»?

– Я считаю, что здесь всё зависит от контента. Например, мой любимый блогер – Екатерина Шульман, это единственный спикер, который не ругает Россию. Меня интересует исключительно созидательная повестка, где нет торговли страхами, угрозами, потому что тогда эти страхи начинают сердце наполнять и выжигать мою энергию, тогда я хуже работаю, тогда мои рисунки, мое творчество… Эффективность падает, моя квалификация.  Человек – это то, что он потребляет, в том числе и какой контент он потребляет. У меня есть белый список источников, я смотрю, его контент полезен ли мне, развивает ли он меня, делает он меня лучше, как человека, как сына, как мастера, как наставника. Если нет, то до свидания.

– Ну что же, Артём Валентинович, спасибо Вам большое. Я хочу, чтобы всё у Вас сбылось. Успехов!

– Спасибо огромное.

P.S. Видеоверсию беседы смотрите на сайте газеты «Смоленские новости» в разделе «Видео».