День рождения мечты Александра Боброва

Завтра, 1 апреля, исполнится тридцать два года Смоленскому Камерному театру – одному из самых молодых и успешных театров нашего города. Его отцом­основателем стал выпускник театрального факультета Воронежского государственного института искусств, артист Смоленского драматического театра Александр Бобров.

Его имя в связи с Камерным театром упоминается крайне редко, хотя именно этот уникальный человек в перестроечные годы сумел осуществить самую заветную мечту – построить свой театр. Дерзкий эксперимент молодого артиста увенчался успехом лишь со второй попытки, но созданный Александром Евгеньевичем Бобровым Камерный театр и сегодня продолжает радовать зрителей замечательными спектаклями, являясь безусловным украшением смоленского культурного фона.

Сегодня заслуженный артист РФ Александр Бобров – гость «СН».

– Александр Евгеньевич, почему Вы покинули Смоленский государственный драматический театр на пике актерской популярности, ведь после спектакля «В этой девушке что­то есть», где Вы сыграли одну из главных ролей, Вас стали узнавать на улице, а это, как известно, безусловное зрительское признание?

– Просто меня не устраивал репертуар театра, и однажды окончательно надоело играть во всяком барахле. Невероятно захотелось ролей, за которые не было бы стыдно. Я пошел к главному режиссеру той поры Игорю Южакову и назвал ему несколько пьес, в которых хотел бы играть. На что Игорь Александрович ответил: «А кто тебе сказал, что ты сможешь это сыграть и что тебе это вообще дадут?» Я ответил, что тогда я уйду из театра, а главный режиссер, заявив, что у нас незаменимых нет и с чего я взял, что меня кто­то держать будет, порекомендовал написать заявление об уходе. Заявление, кстати, уже было написано, а разговор с Южаковым стал просто поводом уйти. И хотя я был занят практически во всём репертуаре (просто мной, что называется, «затыкали дыры»), меня уволили с 1 января 1987 года, с середины сезона. Вышел я из театра и задумался вечным русским вопросом: «Что делать?», хотя руки были развязаны и можно было заняться осуществлением мечты – созданием своего театра, к чему я внутренне был уже готов. Пришел я в Дом культуры глухих, где подрабатывал руководителем драматического кружка. Как ни странно, но меня хорошо понимали и глухие, и слабослышащие, я неплохо владел языком жеста. В Доме культуры в ту пору не было директора, и художественный руководитель, исполняющая его обязанности, узнав, что я ушел из театра, предложила мне эту должность. В начале я как­то засомневался, поскольку никогда не занимался административными делами, а потом меня как шарахнуло: если я стану директором Дома культуры, то, будучи хозяином положения, смогу при нем создать профессиональный театр на хозрасчете. В стране вовсю шла перестройка, и театры­студии рождались  как грибы после дождя. Главное, чтобы соблюдалось условие «при». Театры могли создаваться лишь при государственных учреждениях или организациях, и я пошел за разрешением к руководителю Смоленского отделения Всероссийского общества глухих Анатолию Степановичу Василевичу. Он согласился при условии капитального ремонта здания ДК. Так я стал создавать свой театр и одновременно искать варианты капитального ремонта Дома культуры, на что, как водится, не было денег, но зато была смета, составленная когда­то впрок. В ценах 1987 года это было 100 тысяч рублей, но где их взять? И я отправился в Москву к самому главному начальнику Всероссийского общества глухих. Не буду вдаваться в подробности, чего мне стоило добыть эти деньги и вернуться в Смоленск победителем. Благодаря этому капитальный ремонт здания ДК начался, а я приступил непосредственно к созданию театра. Стал обзванивать и приглашать на работу своих однокашников по Воронежскому институту. Все они были трудоустроены, но я, видимо, так заманчиво обрисовал перспективы будущего театра, что многие приехали. К их прибытию я утвердил в соответствующих инстанциях всю документацию, связанную со структурой и штатным расписанием будущего театра­студии, который должен был стать альтернативой драматическому театру.

Итак, я капитально ремонтирую Дом культуры глухих и серьезно приступаю к строительству театра­мечты. Что в первую очередь необходимо для создания театра­студии при ДК? Необходим директор театра­студии, который должен со мной, директором Дома культуры, заключить трудовой договор. А где его, толкового, взять? И тут я совершенно случайно узнаю, что из драматического театра уволился заместитель директора по организации зрителей Петр Борзунов. Так Петя стал директором театра­студии, а я принял на себя, неофициально, конечно, художественное руководство. Театр получил название «Этюд», и работали в нем мои однокурсники Володя Потапов, Женя Чистоклетов, потом по приглашению Петра приехали Слава Родин, Таня Курилова, Коля Парасич.

– А где они жили?

– Кто­то, как Парасичи, обменял жилье, кто­то жил у меня. К той поре я уже имел отдельную квартиру и мог приютить у себя на какое­то время. Многие ребята у меня просто столовались.

– Возникает естественный вопрос, Александр Евгеньевич. Почему неплохо устроенные люди срывались с насиженного места и отправлялись за лучшей долей неизвестно куда?

– А потому что всем, как и мне, всё надоело. Хотелось работы творческой, без диктата главного режиссера. Кроме всего прочего, нам удавалось зарабатывать достаточно неплохо. Петр Николаевич Борзунов хорошо знал город и область, удачно организовывал спектакли. Театр ведь был хозрасчетным: что заработаешь –
на то и живешь. Но мне пришлось уйти с поста директора ДК глухих – на двух стульях сидеть сложно. А потом Пете Борзунову удалось найти небольшой зальчик в районе Кловки, где мы могли репетировать и ни от кого не зависеть.

– Но даже небольшой зальчик – это аренда, плюс налоги, костюмы, зарплата. Деньги серьезные.

– Мы хорошо зарабатывали, костюмы шили сами, из собственных гардеробов многое брали. И кроме всего прочего, мы верили, что всё у нас получится и дальше будет только лучше. Стали увеличивать кадровый состав. Из драмтеатра к нам пришла актриса Ольга Борзунова и заведующий постановочной частью, из других городов стали приезжать артисты. Помимо сказок, с которых мы начинали, в репертуаре стали появляться серьезные спектакли, как, например, «Театр времен Нерона и Сенеки» в постановке Николая Парасича. В «Этюде» появился и Владимир Гуркин –
драматург, получивший всесоюзную известность после выхода фильма «Любовь и голуби». Вообще, с «Этюдом» всё могло очень неплохо сложиться, но тут случился конфликт с Петром Николаевичем Борзуновым. Понимаешь, я никогда не бил себя кулаком в грудь, доказывая, что это мой театр, я его сделал. Но мне хотелось, чтобы директор, в данном случае в лице Петра, понимал, что мы строим театр таким, как я его вижу. И всё было хорошо, пока в один прекрасный момент Петя не почувствовал себя главным и стал принимать самостоятельные решения, минуя меня. Ведь как тогда жил театр? Мы все получали одинаковую заработную плату, вне зависимости от степени одаренности и занятости. Мы были равны, и это позволяло работать в полную силу, более того, работать на то, чтобы каждый спектакль стал событием.

– И какие спектакли стали событием?

– На мой взгляд, «Театр времен Нерона и Сенеки» Радзинского и «Майор Кровашон» Лабиша. Играли мы спектакли в помещении филармонии, во Дворце культуры профсоюзов, в других Домах культуры. Много играли в школах. И спектакли наши были актерскими, с минимумом декораций. Мы считали, что главный на сцене – актер.

– Директор Борзунов успешно устраивал спектакли театра на лучших площадках города, более того, умудрялся договариваться с их руководителями об умеренной аренде. Из­за чего произошел разлад?

– Идет время, и я замечаю, что Петр Николаевич перестает со мной советоваться даже в том, что касается репертуарной политики театра. И однажды, как бы между прочим, он говорит мне, что приезжает Владимир Гуркин. Как Гуркин? Оказалось, что они – друзья, вместе учились в Иркутском театральном училище. А потом выясняется, что Гуркин приезжает на постановку спектакля «Любовь и голуби». Тогда как раз вышел прекрасный фильм Владимира Меньшова, автором сценария которого и был Гуркин. А мне отдается роль дяди Мити, которого в фильме сыграл Сергей Юрский. Я предлагаю Петру Николаевичу не заниматься ерундой, поскольку после фильма с прекрасной режиссурой и великолепным актерским составом нам вряд ли стоит браться за этот спектакль. Тем более что Володя Гуркин – не режиссер, а драматург. А следом еще одно событие. Мы поехали поздравлять с юбилеем театр­студию «Диалог» и ее руководителя Виктора Зимина. Вышли на сцену – Петр, Гуркин и я. И Петр Николаевич начинает говорить о том, как они с Володей Гуркиным создавали театр, который, собственно, и приехал поздравить коллег. И постоянно «вот мы с Володей Гуркиным», а я стою, как оплеванный, а в зрительном зале – мой отец. А через несколько дней Петр Николаевич вызывает меня к себе и говорит, что он пригласил к нам на работу выпускной курс Иркутского театрального училища и они завтра приезжают. Приезжают двенадцать детей, с которыми непонятно что делать. Их надо кормить, где­то расселять и занимать в репертуаре. А театр, напоминаю, хозрасчетный. Тогда я собираю коллектив, объясняю ситуацию и говорю, что то, что происходит, разрушает театр. Этим заниматься я не могу и не хочу, я – строитель, а не разрушитель, и потому ухожу из театра. Дело в том, что тогда еще не было института художественных руководителей, официально я числился артистом, и принимал меня на работу, как это ни парадоксально звучит, директор Петр Николаевич Борзунов. Это было 26 марта 1989 года, а 1 апреля бюро Смоленского городского комитета комсомола приняло решение об организации театра­студии при горкоме ВЛКСМ. Этому во многом способствовал первый секретарь горкома Игорь Чиркин, с которым мы были знакомы и дружны еще со времен моей работы в Смоленском драматическом театре. Директором и актером театра стал я, Николай Парасич – актером и режиссером, Татьяна Курилова –
актрисой, завлитом и костюмером. Так на руинах «Этюда» родился театр, который потом стал называться Камерным. Было выкуплено в собственность вначале здание Дома культуры треста «Смоленскпромстрой» на проспекте Строителей,18, а затем мы получили от городских властей помещение бывшего кинотеатра «Юбилейный». И всё это – бесконечные согласования, разрешения, подписи. Конечно, становлению Камерного театра, который из театра­студии преобразовался сначала в областной, а затем в муниципальный, способствовала бесценная помощь Татьяны Александровны Ковалишиной, Александра Ивановича Шкадова, Ивана Александровича Аверченкова, Александра Константиновича Анипко, Максима Сапожкова, Игоря Чиркина и многих других мудрых людей, сделавших всё возможное для сохранения и развития культуры в нашем городе.

– Слушаю Вас, Александр Евгеньевич, и не перестаю удивляться тому, что таким трудом созданный Вами Камерный театр, предвестником которого был «Этюд», этот театр­мечту, Вы покинули практически на взлете, когда сформировалась труппа, начались интересные гастроли, в том числе и зарубежные. В числе лучших театральных директоров Вы успешно прошли стажировку в Голландии. Театр стал зарабатывать настоящие деньги и, более того, перебрался из «спального» района в центр города. Как можно было всё это оставить и, самое главное, позволить почти позабыть о себе?

– Николай Петрович Парасич – прекрасный актер, хороший режиссер, неплохой художественный руководитель. Он ставил интересные спектакли, проводил профессиональные тренинги, выпустил актерский курс в Смоленском государственном институте искусств. Просто, наверное, двум лидерам в одном театре тесно, а я не смог допустить раскола труппы. Потому и ушел. Но сегодня это неважно. Главное, что построенный нами театр –
живет, его спектакли посещаемы и любимы зрителями. В театре хорошее руководство, стабильная труппа, интересный репертуар, а это значит, что я – счастливый человек, осуществивший мечту. Мне удалось построить свой театр.

К сожалению, заслуженный артист РФ, прекрасный организатор театрального дела Александр Евгеньевич Бобров покинул театр навсегда. Сегодня он просто скромный смоленский предприниматель, который пишет очень хорошие стихи. Но 1 апреля – навсегда День рождения Мечты, с которым мы его от всей души поздравляем.

Беседовала Лариса Русова