Максим Щербицкий о публике, о коллегах, о себе

Гостем очередного выпуска авторской программы Сергея Новикова «Диалоги» (телеканалы «ОТР» и «Регион­67») стал певец, лауреат всероссийских и международных конкурсов Максим Щербицкий. Предлагаем вашему вниманию газетный вариант этой беседы.

 

– Здравствуйте, Максим.

– Здравствуйте.

– Я Вас приветствую в программе «Диалоги». Во­первых, хочу Вас поздравить с замечательным концертом.

– Спасибо.

– В очередной раз Вы покорили смоленскую публику, и зал, конечно, встречал Вас восторженно. Когда Вы выходите на сцену, Вы сразу понимаете для себя – ну этот зал я возьму без усилий или, наоборот, здесь не так всё просто?

– Должен Вам сказать честно, что по­разному бывает. Разные концерты, разная публика. Бывает, что, действительно, выходишь на сцену и с первой песни прием потрясающий. А бывает, что нужно публику завоевать. Публика очень непростая в Сибири, на Дальнем Востоке, где немножко другой менталитет, где люди более, может быть, избалованы артистами и концертными программами. Не знаю, от чего зависит, но бывает по­разному. Радует, когда всё равно по завершении концертной программы следуют овации, и ты понимаешь, что всё получилось. Вот это счастье.

– Я напомню, что «Цыганское танго» называлась Ваша программа в Смоленске…

– Да, и нужно сказать, что концерт проходил в Международный день цыган, когда по всему миру празднуют представители этой нации свой праздник и отмечают его концертами. Это такое нечастое явление. Я думаю, что впервые на Смоленщине именно в этот день состоялась программа, посвященная этому жанру и представителям этого народа.

– А со смоленскими цыганами Вы знакомы? Я знаю, что у Вас и корни цыганские…

– Да, по отцовской линии, хотя узнал я не так давно об этом. И Вы знаете, на Смоленщине цыганская история очень интересная – более 50 колхозов было в советское время.

– Она и трагическая.

– И трагическая, да. Открыт памятник в Александровке, где фашисты расстреляли более 200 человек, то есть от геноцида этот народ тоже очень пострадал, наряду с еврейским народом. А сейчас я дружу с семьей Гаценко. Это музыкальная семья, музыкальный ансамбль, которые и на прошлом моем концерте присутствовали, и для меня всегда большая ответственность петь перед носителями языка, перед теми, кто был рожден в этой культуре.

– Максим, Вы родились в Смоленске. Смоленск Вашего детства – это где?

– Это прежде всего, конечно, Поповка, улицы Румянцева, Соколовского, тогда это еще не совсем такой, скажем, центр, потому что на Киселевке уже всё заканчивалось, и начинался частный сектор.

– Я уже в этой программе несколько раз цитировал высказывание очень известного музыкального педагога в Одессе Петра Соломоновича Столярского. Он воспитал Давида Ойстраха, Оскара Фельцмана и многих других музыкантов, и он так говорил: «Мне не нужны талантливые дети, мне нужны талантливые мамы». То есть он хотел сказать, как велика роль родителей, и прежде всего мам, которые увидели талант и стали продвигать этот талант, стали ребенка заставлять заниматься, в данном случае музыкой. Я знаю, что в этом смысле Вам повезло.

– Повезло в том, что, действительно, правильное направление мама задала тем, что отдала меня в музыкальную школу, но так сложилось, что меня никто не заставлял. Знаете, обычно детям очень жестко прививают любовь к музыке, и из музыкальной школы многие уходят после второго года обучения, не выдерживают, потому что нагрузка большая. Но вот мои воспоминания настолько светлые, настолько я погрузился в этот необычайный мир музыки, что очень быстро понял, что это мое. Я окончил детскую музыкальную школу номер восемь. Повторюсь, это были для меня не тяжелые моменты, а сплошная радость. Потом было музыкальное училище.

– А потом – институт имени Ипполитова­Иванова. А кто сказал: «Максим, пора ехать в Москву»?

– Не секрет, что у нас в городе нет высшего музыкального образования и традиционно практически все музыканты уезжают в Москву. К сожалению для Смоленского региона, но это неизбежно, и я понял, что мне нужно попробовать свои силы в Москве, попробовать поступить. И я именно хотел заниматься вокалом, хотя оканчивал специализацию «Хоровое дирижирование», но образование мне очень помогло.

– То есть Вы сами пришли к мысли, что просто необходимо получить высшее образование?

– Конечно, это было неизбежно.

– Вам знакомо такое имя – Владислав Косарев?

– Да, конечно.

– Тоже наш смоленский человек и такой же известный певец, как и Вы. Я хочу, чтобы мы послушали маленький фрагмент из «Диалогов» с Владиславом Косаревым.

«– Слушают нас сейчас, допустим, учащиеся музыкального училища в Смоленске и хотят поехать в Москву. И к чему им надо быть готовыми?

– Надо очень много и правильно работать. И самое главное – надо внимательно слушать, что говорят тебе педагоги в музыкальном училище, какими бы занудами они ни казались. Но вот проучившись в Гнесинке и потом отработав по специальности, я обнаружил, что всё, что мне говорили в музыкальном училище Людмила Борисовна и в музыкальной школе Евгений Александрович, – всё оказалось правдой, всё мне пригодилось. И все мои упущения, все мои какие­то ошибки, моя лень, мое разгильдяйство – всё потом вышло боком, и пришлось наверстывать».

Какой Ваш будет совет в дополнение или в противовес?

– Я бы сказал ребятам, конечно, педагоги очень важны, но огромное значение имеет собственная какая­то удача, собственное понимание того, кем ты хочешь стать. Я очень благодарен педагогам, но у меня так сложилось, что всё, что я имею – и весь тот концертный опыт, и все те профессиональные навыки – это моя собственная работа над собой.

– То, о чем Вы говорите, называется целеустремленность. Поставили цель какую­то и идете к этой цели, ошибаясь, может быть, сворачивая куда­то, но тем не менее.

– Вы очень хорошее слово сказали – целеустремленность. Следовать своему призванию, следовать своему делу, несмотря ни на что, кто бы что ни говорил, нужно идти вперед, нужно двигаться и никогда не предавать свое дело.

– Вы начали выступать сольно с 2004 года, если я не ошибаюсь. Кто составляет Ваш репертуар от программы к программе? Кто здесь главный – Вы или у Вас есть какая­то команда?

– Вся команда – она внутри моего сердца. Я автор своих концертных программ, и тематики этих программ совершенно разные. Есть патриотические программы, есть программы, посвященные отдельным композиторам, например, Юрию Антонову.

– А кто определяет Ваш гастрольный график? Кто должен это делать? Кстати, Владислав Косарев, о котором мы недавно говорили, высказал в «Диалогах» такую мысль, что петь и продавать свое искусство – две разные вещи.

– Это вопрос очень сложный и очень важный для артиста. Знаете, всех учат зарабатывать деньги: и юристов, и стоматологов, и экономистов. У нас, пожалуй, одна из немногих профессий, в которой не учат зарабатывать деньги. Но так сложилось, что у меня какой­то большой команды, той, о которой Вы говорите, нет. Конечно, мне не хватает пары человек на телефонах, но есть люди, которые мне помогают в разных регионах нашей страны, есть директор, который занимается региональными концертами.

– Но главное, что есть уже имя, скажем так, без ложной скромности.

– Да, и, Вы знаете, очень приятно, что есть города, есть регионы, где меня ждут и где раз в год или раз в полгода проходят мои концерты и имеют успех. Это и Якутия, и Сибирь, и Калининград, и Белгород, и Смоленск, конечно. Самые разные регионы. И я счастлив, что дружу с коллективами и дирижерами, которые там работают. Эти люди настолько самоотверженные! Преодолевая все трудности безденежья, которые всегда есть у музыкальных коллективов, делают очень интересные программы на высоком уровне.

– Кто определяет величину гонорара? Я так подозреваю, что он всё­таки разный, допустим, в Тольятти и в Смоленске?

– Ну конечно, это диктуется возможностями региона, но есть и патриотические конкурсы, за которые деньги брать, знаете, как­то и неудобно.

– Я заметил, что в каждом городе Вы поете с местным оркестром?

– Да.

– Много разочарований?

– Разочарования часто такого житейского плана, когда в силу обстоятельств нет каких­то определенных инструментов. Но я хочу сказать, что на местах есть чему учиться, потому что, несмотря на свои скромные возможности, музыканты и дирижеры на хорошем очень уровне делают концерты. Я приезжаю, и у нас всего две репетиции, то есть это один, максимум два дня. И со Смоленским оркестром имени Дубровского такая же история. Я приехал, у нас две репетиции всего и концертная программа. Это очень маленький промежуток времени, но в него нужно сконцентрировано вложить всё, что я задумал. Работа с оркестром Дубровского – это всегда интересно, потому что это именитый коллектив с большими традициями и с большой историей. Это такой бренд Смоленщины. Не в каждом регионе есть такой коллектив. И в этой программе, мне кажется, очень раскрылся коллектив оркестра.

– Мы говорим о «Цыганском танго»?

– Да. И нужно сказать, что была проведена огромная работа вместе с дирижером. Игорь Александрович Каждан выступил и как аранжировщик нескольких произведений. Это дирижер, который хорошо известен в России. А в Смоленске много программ интересных проходит под его руководством. Вот и в программе «Цыганское танго» такое творческое слияние случилось. Я рад, что мы дружим очень давно.

– Человек, который неравнодушен к Вам, а Вы к нему, я так думаю, это Александр Сергеевич Морозов, знаменитый советский российский композитор. Я только напомню нашим телезрителям, что «Малиновый звон», «В краю магнолий», «В горнице моей светло»  и другие его песни – это уже классика. Давайте послушаем, что он о Вас говорил в программе «Диалоги».

«Буквально вчера был концерт в Доме ученых в Москве, и там пел мои песни молодой баритон, кстати, Ваш земляк Максим Щербицкий, из Смоленска. Так вот он оказался таким дотошным, он залез на мой сайт и откопал там такие песни, о которых я сам уже забыл, что они существуют. И он нашел песню из  семидесятых голов, называлась она «Наша жизнь». Ее пел тогда молодой югославский певец Здравко Чолич, очень в то время популярный. И вот Максим попросил разрешения ее исполнить, и вчера на концерте я ему саккомпанировал, и он ее впервые спел. Песня не звучала сорок пять лет. И вдруг она на ура прошла, пришлось бисировать. Так что видите, такие тоже моменты бывают».

Я знаю, что с Александром Сергеевичем Морозовым Вы и диск записали?

– Да. Это целая история. Полтора года моей жизни, студийной работы. Были выбраны мной  очень интересные, в жанре кроссовера, то есть между классикой и эстрадой, песни и романсы. И некоторые из них лежали в столе много лет. Что­то брали очень известные исполнители, но Александр Сергеевич говорил: нет, это меня не устраивает, и песня отправлялась снова в стол. Очень приятно было услышать сейчас его голос. Я не знал, что он у Вас был в гостях.

– Кто здесь только не был!

– И по поводу песни «Наша жизнь». Она, кстати, звучала здесь на концерте, и с ней связана интересная история. Дело в том, что композитор живет на две страны: в Подмосковье и на Кипре. И я подумал, что в его творчестве должна быть какая­то песня с греческим колоритом. Я эту идею подсказал Александру Сергеевичу, и, сделав обработку песни «Наша жизнь», мы добавили туда греческие мотивы и перевели текст на греческий язык. И эта песня как раз звучала на греческом языке в зале Смоленской филармонии в программе «Цыганское танго». Я не мог не исполнить ее, просто очень удачно сделана и аранжировка для народного оркестра.

– На этом диске, который называется «Эталон», если я не ошибаюсь, Вы на шести языках поете. Вы полиглот?

– Я не полиглот, но могу читать на французском, на английском и на английском могу говорить. Когда я учился, у нас был и французский, и итальянский языки, и я очень рад, что у меня был опыт изучения разных языков. Вот в «Цыганском танго» звучит и сербохорватский язык, и греческий, и цыганский. Это очень непростые языки и для уха, и для изучения, есть звуки, которых нет в русском языке. Но мне не сложно, а всегда интересно работать. Вот сейчас проходили Дни Армении в различных регионах России, а так сложилось, что я солист Фонда памяти Арно Бабаджаняна, и на армянском несколько песен я исполнял в этих программах.

– Скажите, ну вот баритоны, их намного больше, чем теноров или басов. Евгений Кунгуров, Владислав Косарев, Сергей Волчков, Максим Щербицкий… Вы назовете еще с десяток, наверное. Как Вы уживаетесь вообще?

– Я больше не буду никого называть. Это не нужно. Достаточно Максима Щербицкого (смеется). Но если серьезно, конечно, мы следим друг за другом: что исполняют коллеги, какие события происходят. Но у каждого должно быть свое лицо. Человек вызывает уважение, когда у него есть своя индивидуальность. Действительно, репертуар для баритона – он типичный, и найти что­то свое, найти интересные какие­то идеи для программ очень непросто. Это огромная работа домашняя, и потом сделать эту программу, сделать аранжировки для оркестра, сценарий. Ну не все так работают! Я очень рад, что мои программы выигрышно отличаются, может быть, тем, что есть программность и есть сценарий интересный.

– Ну и разнообразием они отличаются.

– Да, я всегда сдаю программу «под ключ», как я говорю. Программа «под ключ» это значит и интересный материал для оркестра, и зритель не просто слушает музыку, зритель узнает для себя что­то новое. Если это программа, посвященная творчеству Александра Морозова, то и на экране Александр Морозов, и я рассказываю интересные факты. Я знаком с композитором. У меня с ним целый диск записан. Поэтому всегда есть чем поделиться со зрителем. И вот это ценно для зрителя – живое исполнение и истории, связанные с этим. То есть если это музыка кино, я нахожу такие факты и такие истории, которые интересны были бы зрителю, а не просто слушать музыку и догадываться. Я всегда очень люблю использовать историческую подоплеку, то есть рассказывать или о композиторе, или об истории, связанной с созданием произведения. Это очень интересно.

– Спасибо, что Вы об этом заговорили, потому что тем самым ответили на мой несостоявшийся вопрос. А вопрос был такой, даже, скорее, реплика: ребята, вы обречены на успех, потому что вы поете песни, проверенные временем. Вы поете шлягеры, хиты, назовите как угодно, любимые песни народа, поэтому, с чем бы вы ни вышли, вам будут кричать браво, будут овации и т.д. И я хотел спросить: что Вашего здесь? И Вы на это ответили, что, действительно, на одном репертуаре всё­таки не выедешь.

– Нужно еще сказать, что очень важно собственное прочтение, потому что повторить Магомаева никто не сможет. Повторить Хворостовского достаточно трудно, потому что слишком яркие харизмы и слишком яркие дарования. Да, многие поют музыку Бабаджаняна, многие поют песни, романсы, которые действительно проверены временем, но зритель всегда чувствует, в чем индивидуальность, в чем новизна, и голосует очень просто: нравится – не нравится, аплодисменты или нет. Спросите, наверное, было так, что меня как­то не воспринимали? Да, было. Было, когда иногда не в том месте, не в той очередности концертной программы стоит произведение и ближе к концу оно, например, совсем бы другой эффект произвело. То есть есть еще такие моменты исполнительские. Это важно – выстроить программу. Это 50 процентов успеха. Поэтому очень много тонкостей, и просто сказать, что я вот набрал хитов и у меня будет обязательно успех – нет, всегда волнение, всегда переживания, как публика и зрители воспримут тебя.

– Послушаем народную артистку России Елену Камбурову, которая в программе «Диалоги» тоже была.

«Я сама это заметила очень­очень давно. Очень известный, допустим, исполнитель, любимый годами, десятилетиями, он выходит, он уже потерял свою форму. Я это наблюдала. Он выходит к зрителю, а у зрителя уже всё равно такая любовь на долгие годы… И очень часто я выхожу к зрителю и чувствую, что работаю совсем не так, как надо. Более того, я почти всегда пишу свои концерты и потом слушаю: да, действительно, ну просто на три с минусом или на два с плюсом. А зрителю всё равно. Цветы, полные залы, всё хорошо. И об этом очень нужно всегда помнить… Здесь ловушка, ты должен понимать, что нет­нет­нет, это там еще работает удивительная зрительская память. Э, детка, всё, стоп! Не надо уже. Вот это очень важно».

Я должен сказать, что у Елены Камбуровой, конечно, намного более продолжительная концертная жизнь. Она могла так сказать. Но и Вы уже двадцать лет на сцене. Есть такие моменты, когда Вы понимаете, что зал аплодирует, кричит «браво» только потому, что он Вас любит, а Вы сами не очень­то сегодня преуспели.

– Всегда идет самоанализ, и я часто записываю свои концерты как раз с этой целью: проанализировать, как это было из зала, потому что на сцене артист – неадекват, я всегда говорю. То есть мы неадекватно воспринимаем себя, потому что ну так устроен человеческий аппарат физиологический, что мы себя слышим по­другому, не так, как зрители из зала, и поэтому видеокамеры – самый беспристрастный, очень четкий регистратор, который всё подмечает, все шероховатости, все неточности. То есть даже если тебе на сцене показалось, что ты сделал что­то гениальное, то из зала это, может быть, совсем не так воспринималось. Поэтому такой анализ очень важен.

– Вы сами организовываете программы, сами контролируете свои маршруты, сами проводите анализ своих выступлений. Ну должен же быть какой­то человек, который всё­таки со стороны бы Вам сказал: «Максим, зря ты волнуешься, прекрасный концерт» или «Да, сегодня что­то не пошло»?

– Конечно, есть музыканты, дирижеры, с которыми я иногда советуюсь, обсуждаю. Но честно говоря, даже иногда времени нет на то, чтобы всё проанализировать и всё оценить и систематизировать.

– Да, я посмотрел, гастрольный график у Вас очень напряженный.

– Очень. В мае меня практически и дома не будет, то есть это будут постоянные разъезды. Но я рад, что май традиционно такой насыщенный, и повторюсь, что от пары лишних рук я не отказался бы, но есть люди, к которым я обращаюсь за советом. К сожалению, ушел из жизни мой педагог по вокалу, которому я всегда звонил. Он родом из Красноярска, откуда и Дмитрий Хворостовский. Всю жизнь он прослужил в Большом театре. Бас. Заслуженный артист России Николай Низиенко. И я хотел бы упомянуть его, потому что в студенческие годы становление было связано именно с ним.

– Поэт Сергей Таратута написал такие строчки: «Когда сбывается заветная мечта, будь начеку – они уже в засаде, те, кто не может в жизни ни черта, как только гадить, нападая сзади». Знакомая ситуация? Есть такое в творческой жизни Максима Щербицкого?

– Да. Я должен сказать, что это присутствует, это неизбежно, несмотря на то, что я не служу в театре, где более характерна эта вся история закулисная, но даже в моей работе… Всё равно я взаимодействую с людьми, с оркестрами, коллективами. И никому ничто человеческое не чуждо. Когда артист на сцене, когда он следует своему призванию, всегда найдутся завистники, недоброжелатели. Я надеюсь, что в моей жизни их немного. Но такова наша профессия. Если бы всё было гладко и сладко, наверное, ты бы не почувствовал, насколько это важно для тебя в жизни.

– Я подозреваю, что Вы умеете держать удар.

– Жизнь заставляет. По­другому никак. Наверное, умею, раз до сих пор я в профессии, несмотря ни на что, ни на какие перипетии. Есть творческие планы, есть очень интересные задумки, и  я надеюсь, это еще не последняя наша встреча с Вами и не последний концерт, который мы обсуждаем.

– Максим, спасибо Вам большое. Я должен сказать, что смоляне, с которыми я разговаривал и которым посчастливилось попасть на Ваш концерт, до сих пор под впечатлением от «Цыганского танго». И не будет преувеличением сказать, что Вы один из самых любимых исполнителей у смоленской публики, поэтому мы всегда Вас ждем, мы Вас любим. Успехов, успехов, успехов!

– Спасибо за беседу.

P.S. Видеоверсию беседы смотрите на сайте газеты «Смоленские новости» в разделе «Видео».