Вера Самарина: «Смоленск стал городом «моей судьбы»

17 августа отметила юбилей изумительная женщина, талантливый художник­график, заслуженный художник России, профессор кафедры изобразительного искусства художественно­графического факультета Смоленского государственного университета Вера Евгеньевна Самарина. Много лет назад вместе с мужем, ныне народным художником России Вячеславом Федоровичем Самариным, после окончания столичного вуза они приехали в наш город по распределению, да так и остались. Шло время, Вера и Вячеслав Самарины активно участвовали во всесоюзных, международных, всероссийских, зональных и областных художественных выставках, вошли в российскую творческую элиту. Их имена широко известны за пределами нашего региона, а созданные ими полотна и графические листы хранятся во многих музеях и украшают бесчисленные частные коллекции.

Сегодня Вера Самарина – гость «СН».

– Вера Евгеньевна, Ваша творческая деятельность и педагогическая работа целиком связаны со Смоленском, который, видимо, предопределен Вам судьбой. Я к чему это говорю? Во все времена, во всех царствах­государствах народ стремился в столицу, где была возможность реализоваться, найти достойное приложение своим способностям. Для меня всегда оставалось тайной, почему молодые и талантливые люди, коренные столичные жители, переезжают на ПМЖ в провинцию?

– Между прочим, мы со Славой девять лет сохраняли московскую прописку, могли в любую минуту вернуться, тем более было куда. Но мы остались в Смоленске. Конечно, это очень больной вопрос, и до сих пор, когда по телевизору идут передачи о Москве и звучит «Дорогая моя столица…», я плачу и долго не могу успокоиться, потому что больно. Но здесь нас встретили и окружили вниманием такие хорошие люди! Был интересный круг общения, мастерскую дали, Дима родился, и вообще, мы создавали художественно­графический факультет! Вот так и остались.

– Я достаточно давно живу в Смоленске и всё никак не могу разгадать тайну «смоленского феномена»: рядом две столицы, рукой подать до заграницы, вроде западный город, а на поверку – всё­таки провинция, где творческому человеку жить непросто. Как на духу, Вера Евгеньевна, в Смоленске Ваша семья смогла творчески реализоваться?

– Думаю, да. Всё верно Вы говорите, но нам, видимо, повезло. Понимаете, Слава всегда много путешествовал по России. Был в Хабаровском крае, на Белом и Баренцевом морях, создал много работ. И здесь продолжил путешествия по заповедным местам. Однажды в Духовщинском районе наткнулся на полузаброшенную деревню – совершеннейшую глухомань. Тогда и проникся Смоленщиной. Он ведь заядлый рыбак и охотник, и в Хабаровский край ездил охотиться. Заключал договоры на определенное количество пушнины, потом сдавал ее заготовителям. Всё, за что берется Слава, он делает хорошо. Это особенность его характера. А что касается меня, то это, конечно, работа в институте. Я никогда особенно себя педагогом не чувствовала, но как­то так получилось, что в следующем году уже будет шестьдесят лет моей педагогической деятельности. В Смоленске я оказалась в двадцать один год, с тонкой талией и в коротком платье. Весь московский десант художников начинал с пединститута, но потом почти все ушли в свободное плавание, кроме нас с Юрой Преображенским, но и он уволился два года назад. А я не хочу уходить, потому что и силы есть, и знания, но главное – некому дело всей жизни передать. Не знаю, как было бы в Москве, но здесь с самого начала как­то всё пошло, а потом в подмосковном Доме творчества всё случилось! Я почувствовала себя графиком и первые графические листы, что я там сделала, позволили обрести крылья. Я поняла, как это интересно и что это – мое! А в педагогическом институте были пленэры со студентами и в Литву, и на Волгу, и в Карелию. Потом остались только смоленские Каменка и Чистик, где была институтская база отдыха и где впоследствии мы купили дом. Потрясающие места, вокруг двенадцать озер ледникового происхождения! Рассказываю, никто не верит, что такое может быть в центре России. Озеро Дго – одно название чего стоит! Те студенческие пленэры духовно обогащали, было интересно жить. Мы – молодые, студенты – активные. Я помню, чтобы сделать первый набор на факультет, Володя Ельчанинов с Валерой Ласкиным ездили по деревням, искали талантливую молодежь. Было много мальчишек, а сейчас приходят преимущественно девчонки.

– Большая разница между студентами той поры и нынешними?

– У меня есть фотография (студенты любили с нами фотографироваться), на которой тридцать три парня и три девочки. Причем все ребята прошли армию. А в первом наборе было несколько человек старше нас, потому что служили на флоте. Кто­то пришел в тельняшке, кто­то в армейских штанах и кирзовых сапогах. Взрослые, состоявшиеся мужики. Помню, был пленэр на Чистике осенью. С утра мы рисовали, а вечером давали концерты по окрестным деревням: пели, играли на гитарах, читали стихи. Местные принимали нас за артистов. Был какой­то душевный подъем, я просто этим жила. Поэтому когда все ушли на творческую работу, я осталась в институте. Мне нравились студенты и то, что они делают, а я их учила тому, что умею. Что касается сегодняшних, сейчас расскажу. Была у меня подгруппа в тринадцать человек, из них один мальчик. Я объясняю задание, и вдруг они достают телефоны. Знаете, для чего? Чтобы срисовать из интернета, поскольку сами ничего придумать или не могут, или просто не хотят. Я им говорю, что это плагиат, или попросту воровство, на что мне отвечают: фотографии находятся в открытом доступе, что здесь такого? И рисуют жирафа или маяк, которых в жизни не видели. Нет, чтобы старый забор, дом или колодец, то, что хорошо знают. Понимаете, они совершенно по­другому мыслят сегодня. А что касается творческого потенциала, трудно сказать… Очень уж они прагматичны. А с другой стороны, какими им быть, если везде и всюду разговоры только о деньгах?! Зачем учиться, если можно другим способом устроить безбедную жизнь? Был у меня один студент, который, когда однажды я его пригласила на выставку, ответил: зачем? Сейчас художники никому не нужны, а пройдет еще несколько лет, и вас вообще не будет.

– Как Вам преподавалось в режиме онлайн?

– Ужасно. Мой предмет – он требует показа. И вообще, как можно обучить, не показывая, художника, музыканта, врача, наконец?

– Со студентами Вы работали по скайпу?

– Конечно, нет. Я им напишу, они мне напишут. У нас ведь отсутствуют специально оборудованные классы, и потом, есть студенты из глубинки, где вообще нет интернета. Как мы можем их учить? Я считаю, что этот учебный год мы потеряли. А тут еще вот какая проблема: всех преподавателей, перешагнувших 65­летний возрастной рубеж, в университет велено не пускать, нам предписано продолжать дистанционное обучение студентов. Как сказала заведующая кафедрой, таким образом они заботятся о нашем здоровье. А какое может быть здоровье, когда тебя лишают любимого дела?! Как же так? Я создавала этот факультет – и меня не пускать? И как дистанционно обучать рисунку и графике? Нет ответа. К чему это приведет – не хочется думать, но тем не менее находятся люди, которые говорят, что это очень удобно, а потому – хорошо. Страшно подумать, но всё рушится. Слава Богу, что еще где­то сохранились культурные традиции: то коряки споют, то какие­нибудь бабушки выступят. На Смоленщине народные традиции сохраняются, да и кое­какие художники еще остались. О какой культуре можно говорить, если сегодня она сводится к так называемым флешмобам? Это же балаган, по большому счету. Соберутся человек пятьдесят, попляшут, покричат, а дальше?

– Но тем не менее молодежь стремится в университет, в том числе и на худграф. Что­то же их мотивирует?

– Семья. Родители боятся улицы, поэтому ребенка нужно чем­то занять. Школ и различных студий полно, а рисовать дети любят. Кроме того, мы берем всех подряд. Правда, в этом году конкурс у нас есть – восемь человек на место. Если честно, я была удивлена, но тем не менее это очень приятно. Будут новые ученики, хочется верить, талантливые. У меня ведь их много было, талантливых. Достаточно назвать декана художественно­графического факультета Наталью Николаевну Павлову, всех преподавателей кафедры ИЗО и детской художественной школы имени М.К. Тенишевой, а это лишь малая часть моих учеников. Но когда несколько лет назад у нас с Юрой Преображенским случился полувековой юбилей преподавательской деятельности, этой даты в Смоленске никто не заметил. И вообще, возникает стойкое ощущение, что сегодня в нас исчезла потребность. Мы не так нужны, как в начале шестидесятых годов прошлого века, но тогда и жизнь была другой, и Смоленск был другим. Хотя для нас он стал городом судьбы, и мне очень хочется продолжать следовать своему призванию – учить рисунку и графике тех, кто решил связать свою жизнь с волшебным миром изобразительного искусства.

Беседовала Лариса Русова