«Правительство делает что может»

Будущее России под санкциями рисует финансист Андрей Мовчан.

– Как ощутим санкции именно мы – не элита, не олигархи, а обычные покупатели обычных магазинов?

– Я думаю, санкции заработали далеко не полностью. Еще не все санкции введены из тех, какие могут быть. И даже от тех, которые введены, эффект увидеть пока невозможно. Пока мы видим только очень быстрые эффекты, практически только на фондовом рынке – это валюта. Но на основную массу людей это никак не влияет. Ну валюта – и что? Это стало проблемой только для некоторых россиян, и они об этом уже говорят. Но постепенно всё это будет спускаться вниз: дефицит валюты для закупок, остановка торговых операций, нехватка комплектующих и сырья из­-за границы для производств. Начнут останавливаться предприятия, не будет выплачиваться зарплата. Пенсии не будут расти так, как вырастут цены, а они должны вырасти уже в два раза.

– Не все, но уже выросли.

– Через три, четыре, пять недель этот эффект уже будет. А следующей волной в этом эффекте будет падение спроса, потому что у людей нет средств на покупки. Падает спрос – значит, начнут останавливаться даже те предприятия, которые могут работать и без импорта. Потому что некому будет продукцию покупать.

– Это можно сравнить с началом 1990­х? Или мы такого еще просто не видели?

– Боюсь, это сложно с чем­-то сравнить, потому что в начале 1990­х России давали международные кредиты, в Россию привозили гуманитарную помощь.

– Тогда, наверное, можно сравнить с 1998­м? Западной помощи в прежнем объеме уже не было, зато падение рубля и невозможность закупать импорт благотворно повлияли на экономику, начали развиваться собственные производства.

– Конечно.

– Вот видите.

– Конечно, потому что тогда мы со всеми дружили. Потому что на восстановление российской экономики пошли огромные инвестиции из­за рубежа. Потому что рынки были открыты. Можно было взаимодействовать с Западом и создавать совместный бизнес. Но и люди еще не привыкли к той жизни, к какой привыкли сейчас, зависимость от импорта была значительно меньше, чем сейчас.

– Получается, 24 года прошло, а мы до сих пор без взаимодействия с Западом ничего не можем сделать?

– Мы очень много чего не можем сделать без Запада. У нас много импорта из­-за рубежа, и мы очень много зарабатываем на том, что на Запад продаем. Если будет введено еще и нефтяное эмбарго, то мы получаем сразу минус 200 миллиардов долларов в год.

– Час назад в крупном гипермаркете я слышала объявление, что они не принимают банковские карты. Это почему?

– Если официально, то это, я думаю, проблема конкретного магазина. Но на практике – просто непонятно, что сейчас с банками, поэтому торговля пытается вводить в этом смысле ограничения, чтобы иметь запас наличных.

– Какие еще мы увидим последствия отключения России от мировых платежных систем? Кроме того, что россияне не смогут покупать товары в зарубежных интернет-­магазинах.

– Россияне не смогут тратить деньги с этих карт за границей.

– Будем ездить за границу с карманами наличных?

– Это смотря каких наличных. Евро в Россию завозить больше не будут.

– И что тогда делать тем, кто едет в страны с евро?

– Ехать с наличными долларами – и там где­-то менять.

– То есть теперь мало того что поехать в Европу – это в принципе вдвое дороже, мы теперь будем терять на многократных обменах?

– Причем для Кремля это выгодно. Потому что Россия теряла 40 миллиардов долларов в год на поездках граждан за границу, а теперь никто особенно ездить не будет.

– Это «выгодно для Кремля» как-­то трансформируется в «выгодно для граждан»?

– Нет, конечно. Кремлю сейчас необходимо собственные нужды финансировать. Ему нужно будет финансировать силовиков – значительно больше, чем раньше. Ему нужно будет финансировать милитаризацию, производство оружия и другие свои потребности. Если будет занята еще часть Украины, то это тоже нужно будет финансировать. А очень многие источники финансирования у Кремля сейчас исчезают.

И деньги будут брать прежде всего у людей, где ж еще их брать? Пока люди дают – у них будут брать.

– Что значит – люди дают? Люди же, Вы говорите, и сами обеднеют.

– Не будут люди ездить за границу – вот вам уже 40 миллиардов. Запретили выводить капиталы из страны – вот еще 50 миллиардов. Можно налоги поднять, можно штрафы вводить. Можно зарплаты бюджетникам не поднимать, а поднимать только силовикам и депутатам.

– Всё равно социальные выплаты потребуются, иначе рано или поздно случится взрыв. Уходят западные компании, уходят торговые марки, вид пустых полок и снятых вывесок уже производит впечатление. Бизнесы будут разоряться, люди – терять работу, их же всех надо поддерживать?

– Будут поддерживать только системно значимые вещи. Ассортимент в магазинах, конечно, сильно сузится. Возможно, для бедного населения введут какие-­то карточки, на какие-­то основные продукты будут регулировать цены. В общем, прокормить народ – прокормят, аграрный сектор работает, пшеницы хватит.

– Из всех компаний, которые уходят из России, на меня какое­-то особенное впечатление произвела «Coca­ Cola», потому что она чуть ли не первой к нам пришла в конце 1980­х. Для них ведь Россия считалась большим и очень выгодным рынком, а уход – большой убыток. Они вернутся?

– Россия для них – не настолько большой рынок, а их убыток – тоже не такой уж большой. Россия вообще не очень большой рынок для всех. Но здесь надо понимать, что и на России уход «Coca ­Cola» никак не скажется.

Будут делать паленую кока­ колу на том оборудовании, которое осталось. Назовут ее «Caca ­Cala» и будут продавать.

– Зато скажется на нас уход автомобильных компаний. Для «Volkswagen» Россия уж точно была хорошим рынком.

– Это для них еще и вопрос имиджа. Останешься сейчас в России – тебя в мире объявят некошерным, и твои акции из-­за этого рухнут. Этого никто не хочет. А россияне потихоньку перейдут на китайские машины. Китайцы – прагматики, и они, я думаю, будут покупать у России нефть и газ. Естественно, по очень сниженным ценам. И покупать будут, скорее всего, в обмен на китайские товары, в том числе – на китайские автомобили. Потому что наши автозаводы без западной электроники не могут производить даже «Жигули». А на то, чтобы перестроить все технологии и все модели на китайскую электронику, потребуются годы. Вы представляете, что такое – полностью переделать машины? Поэтому наиболее актуально сейчас – просто замещать всё китайской продукцией.

– Какие у правительства и Центробанка есть финансовые инструменты, чтобы смягчить все эти удары?

– Они делают, что могут. Вы видите, они реально объявляют дефолт, они не будут расплачиваться по долгам, например. Они будут использовать валютную выручку экспортеров, чтобы всё это демпфировать. Но опять же – зависит от того, будет ли введено эмбарго на нефть. Газ – это не так важно, это 80 миллиардов долларов в год. Но если будет эмбарго на нефть, то страна окажется в очень серьезном валютном кризисе. Если его не будет, то ничего особо страшного не произойдет. Жить будем «бедненько, но чистенько». И тянуться это может сколько угодно.

– Еще одна «мера поддержки», которую предлагают у нас светлые головы, – обнулить все авторские права иностранных правообладателей. Чем это грозит России?

– Ничем, кроме того, что нам перестанут поставлять всё лицензионное.

– Так всё равно ведь уже перестали.

– Конечно.

– Это было технически возможно в СССР и в России начала 1990­х, но сейчас уже совсем другие параметры всеобщей компьютеризации и глобализации, другой уровень вовлеченности страны в мировую экономику. Разве возможно сейчас такое?

– А почему нет? Венесуэла так живет. Жить, как Венесуэла, – это возможно. Жить, как Иран, – возможно. О других перспективах для России теперь никто и не говорит. Все спрашивают себя: Венесуэла или Иран?

– А что хуже?

– «Оба хуже». Иран поспокойнее в смысле экономики. Иран попроще в смысле преступности. Иран похуже в смысле идеологии. У нас страна большая и не объединена религиозной конструкцией, по преступности у нас будет, скорей всего, Венесуэла, по тоталитарности – Иран, по экономике – что­-то среднее.

– И всё­-таки: можно ли как­-то смягчить удары по нашей экономике?

– Конечно, можно. Это элементарно просто. Провести нормальные переговоры, достичь какого-­то приемлемого решения, которое сейчас еще наверняка возможно. Вопрос с Крымом подвесить на будущее и не поднимать. Повернуться к Западу и сказать: ребята, эти ваши санкции уж как­-то чересчур. И всё будет нормально.

– Разве? Санкции, как говорят и экономисты, и политологи, легко вводятся и очень трудно снимаются. Запад заинтересован их отменять?

– Пока нефтяного и газового эмбарго нет, отменять особенно нечего. Можно найти способ договориться, чтобы золотовалютные резервы России вернули. А все остальные санкции – это ничто. Ну что – олигархи? Да плевать Кремлю на олигархов, только ближе к Родине будут. Вернут резервы – восстановятся расчеты. Мир очень циничен, главное – разобраться с Украиной. Запад будет считать, что победил он, Украина – что победила она, Россия – что победили всех мы.

Беседовала Ирина ТУМАКОВА