Фермеры иллюзий не питают

Сможет ли Россия на 100 процентов сама обеспечить себя продовольствием?

Дорожающие каждый день продукты и общая ситуация накануне посевной кампании заставляют лишний раз задуматься над тем, насколько прочны наши сельскохозяйственные тылы, равна ли наша продовольственная безопасность оборонной. К сожалению, выясняется, что аграрные успехи, достигнутые в последние годы, во многом обеспечены передовыми импортными технологиями. А свое, отечественное, доморощенное, мы благополучно профукали за время бесконечных экономических реформ и перестроек. И сейчас как никогда остро стоит вопрос: сумеем ли мы в сфере продовольствия импортозаместиться таким образом, чтобы ровным счетом ни от кого в мире не зависеть? И сколько времени нам на это понадобится?

Независимость, которую мы потеряли

Ситуация в агропромышленном комплексе не такая печальная, как кому­то хочется представлять. В «Доктрине продовольственной безопасности РФ», утвержденной в январе 2020 года, пороговые значения самообеспечения страны зерном планировалось достичь в пределах 95%, а она уже сегодня составляет 167%. Если еще лет 10 назад мы завозили хлеб, то теперь его экспортируем. По растительному маслу обеспечены еще больше – на 196%, сахаром, как говорится, на все 100. Хотя его в магазинах почему­то периодически не бывает.

Но есть и обратная сторона медали. В 2016 году на аграрном совещании в Астрахани тогдашний премьер­министр Дмитрий Медведев, признавая, что ахиллесова пята отечественного АПК – семеноводство, нацеливал к 2020 году построить или модернизировать 87 специализированных центров, чтобы были они в каждом регионе. «На это не надо жалеть денег», – говорил он.

Прошло 6 лет. В декабре 2021 года спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко поставила «неуд» аграриям и ситуацию в семеноводстве назвала «катастрофой». «Вот завтра нам перестанут поставлять семена картофеля, что мы будем делать, чем будем людей кормить?» – задавалась вопросом Матвиенко.

Выяснилось, что по картошке собственными семенами мы обеспечены только на 15%, по сахарной свекле – на 20. Петрушка, укроп, салаты – тоже импортные. «С 90­х годов мы полностью загубили отечественное семеноводство, – подытожила Валентина Ивановна. – Где мы точно зависим от наших зарубежных партнеров, так в этой сфере».

Зависимость прослеживается и по другим направлениям агробизнеса.

Например, по курятине обеспеченность россиян составляет 100%, субпродукты даже продаем в другие страны. У нас прекрасные птицефабрики с современным оборудованием, бройлеры растут прямо на глазах. Но рывок в птицеводстве объясняется импортным инкубационным яйцом, которое завозим из Нидерландов, Бельгии, Чехии, Франции.

Поневоле задумаешься об экономическом опыте Советского Союза, его независимости ни от кого в мире. Да, отечественная картошка родила по 150 центнеров с гектара – скромно по импортным меркам, их семена «выдают на­гора» по 400–500 центнеров. Зато всё было свое. В любой момент мы могли засеять не 300 тысяч гектаров клубней, а миллион – что является непозволительной роскошью для Европы.

Стоит ли перед властями такая цель: возродить полное импортозамещение в АПК? И какое время эта аграрная перестройка может занять?

Мы спросили у экспертов.

Василий Тимофеев, фермер из Луховиц:

– Если нам дать базу, всё необходимое для производства, то и фермеры, и крупные производители быстро нарастят свои мощности, за нами дело не станет. В сельхознауку следует вложить большие средства, не экономить на современных технологиях.

– Если будет принято политическое решение, достаточное финансирование программы и скупка мозгов на Западе, мы сможем обеспечить импортозамещение в семеноводстве через 5 лет, – считает Игорь Абакумов, кандидат экономических наук, ведущий программы «Сельский час».

– А без скупки мозгов уже не обойтись? – спрашиваю. – Что, в России перевелись таланты?

– Некоторых компетенций у нас просто нет. Необходимо внедрять генное моделирование, которое позволяет значительно сокращать сроки выведения сортов. Для этой цели использовать фитотроны – искусственный климат для растений, в такой теплице можно получать семена экстра­класса не раз в год, а четыре раза в год. Это что­то типа лаборатории, только площадью не 20 квадратных метров, а, допустим, 5 квадратных километров.

– Такой объект по стоимости, наверное, будет как коллайдер в Швейцарии! Где взять деньги?

– Другие страны находят, и затраты окупаются! Потом, семеноводство нужно выводить из­под государственной опеки в частный бизнес, создавать конкурирующие между собой семеноводческие компании. Это не должен быть госзаказ – вывести такой­то сорт с такими­то характеристиками к 1 мая или 7 ноября.

Даже при Сталине, в жуткой командно­административной системе, у нас была конкуренция. Различные конструкторские бюро в авиастроении и танкостроении. В том числе и в семеноводстве – когда выводили многолетнюю пшеницу. Ее не нужно сеять каждый год, она, как пастбищная трава, сама отрастала по весне. Над этим вопросом в стране работали несколько лабораторий, и победил лучший сорт. Который, кстати, до сих пор применяется.

По семеноводству в пять лет мы сможем уложиться, если поставим перед собой такую задачу.

Что касается селекции животных, то, как предполагают специалисты, понадобится лет 10. На сегодняшний день такая работа у нас находится не в промышленном, а в лабораторном состоянии. Исследуют черно­пеструю, белоголовую или, скажем, степную корову… А для насыщения рынка молоком и говядиной никто не ставит стратегическую задачу улучшения пород скота.

– Но у нас полно разных пород! Чем они не устраивают?

– Пород много, но то, что традиционно делается в процессе длительной селекции, сегодня можно выполнить гораздо быстрее. Вот эта задача посложнее, и ее решать дольше.

«На земли без народа придут народы без земли»

Но прежде чем решать масштабные аграрные задачи, стоит дать ответ на главный вопрос: а сохранится ли российское село в принципе? Люди бегут в город, спасаясь от безработицы. Доля занятых в сельском хозяйстве сократилась с 13,7% в 1990 году до 6% в 2020­м, более чем в два раза. По официальным данным, зарплата в АПК составляет 60% от среднероссийского уровня, который, как мы знаем, не очень­то и высок.

Чтобы возродить жизнь в деревне, несколько лет назад принята программа комплексного развития территорий. На ее реализацию первоначально было выделено 169 млрд рублей. На строительство сельских школ, создание интернета, амбулаторий… В общем, чтобы жизнь в деревне была такой же, как в городе, только лучше. Но программу урезали в 6 раз, оставили 36 млрд.

Уральский фермер Василий Мельниченко:

– В Минсельхозе независимо от того, что имеется такая программа, нацелены исключительно не на сохранение села, а на развитие промышленного производства: количества мяса, зерна, картошки…

В этом плане к министерству никаких претензий, оно вроде бы успешно справляется. Мы можем верить цифрам или нет, но победные рапорты принимаются «наверху»: 120 млн тонн зерна, 5 млн тонн свинины! Телевидение всякий раз говорит, что мы добились очередного рекорда.

Но если бы эти данные анализировались, было бы видно, что за последние 20 лет в России вымерли, прекратили свое существование 32 тысячи сел и деревень. А на кону стоят еще 75 тысяч сельских населенных пунктов, где сегодня проживают от одного до 25 человек. Они, поверьте, до 2025 года не дотянут. Если к 2025 году потеряем 100 тысяч сёл, что останется? Не тонны мяса и молока, а человеческий фактор должен быть главным критерием. Нужно иметь в виду: на земли без народа придут народы без земли.

Не исключено, что кто­то видит отечественное село автоматизированным и роботизированным. Где в производстве человеку, по большому счету, и не место.

Наверное, эти люди давно не были в деревне или на ферме. На многих из них лямку до сих пор тянут еще советские трактора и комбайны, латаные­перелатаные. На хоздворе центральной усадьбы любого колхоза, как правило, из пяти сломанных агрегатов собирали один работающий.

А сегодня нужны свои машины – современные, которые могут работать даже без механизатора за штурвалом. И они в арсенале отечественных агрохолдингов есть. Но…

– Основными видами сельхозтехники – тракторами, зерно­ и кормоуборочными комбайнами – Россия обеспечена примерно на 70%, – сообщил нам президент ассоциации Росспецмаш Константин Бабкин. – Они имеют российскую разработку, наши компании являются держателями документации. Однако эта техника в разной степени зависит от поставок комплектующих деталей и узлов из­за рубежа. Двигателей, гидравлики, компонентов электронных систем. С такими поставками сейчас сложности: логистика, прохождение платежей, запреты на поставки. Некоторые модели машин выпускать не сможем, работаем над тем, чтобы перестроиться и производить то, что не зависит от зарубежных смежников. Месяц­два будут перебои, снижение объемов производства. На конвейер станут те агрегаты, которые можно собирать вне зависимости от введенных санкций. Произойдет некоторое сужение модельного ряда, но ничего критического.

– А переходить на полный цикл сборки, как когда­то собирали «Жигули» на «АвтоВАЗе», планируете?

– Задача углубления локализации, конечно, стоит. По двигателям, гидравлическим системам правительство выделяет инвестиции. Но средств пока недостаточно. Думаю, после таких санкций процесс пойдет активнее. От зависимости западных стран в производстве сельхозтехники мы уйдем, это точно. Но пока будем сотрудничать с Китаем, другими странами Юго­Восточной Азии.

Подготовил Владимир Чуприн