Юрий Кекшин: «После Лермонтова писать тяжело»

В Смоленске есть поэт, чьи стихи поражают своей глубиной и мудростью, – Юрий Кекшин. В этом году творчество этого поэта было высоко отмечено на юбилейных Карповских чтениях в Курской области, он удостоен звания «Курский соловей». Об этом и не только – наша беседа с членом Союза писателей России Юрием Кекшиным.

– Юрий Евгеньевич, Вы были военным, работали в региональном Управлении Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков и при этом Вы пишете стихи. Казалось бы, два несовместимых вида деятельности. Как они сочетаются у Вас?

– Да, я окончил Ульяновское высшее военно­техническое училище имени Богдана Хмельницкого, потом служил в Украине, перевелся в Смоленск и понял, что это мой город. Здесь я посещал литературную студию Виктора Смирнова, потом меня приняли в Союз писателей, работал там. Потом руководил пресс­службами налоговой полиции и наркоконтроля. А вот уже четыре года работаю координатором по работе со СМИ Общероссийского народного фронта в Смоленской области.

Что касается стихов, наверное, самый первый поэт мироздания – это Бог. Архангелы и ангелы – тоже поэты, но они находятся в Божьей свите. И мне кажется, Бог выбирает на Земле какие­то души и наделяет их особыми качествами. Наверное, и мне посчастливилось получить благословление от Бога.

А настоящих поэтов, на мой взгляд, очень мало. Стихов пишется много, а поэтов – единицы. К ним как раз и можно причислить Пимена Ивановича Карпова, в честь которого и проводят Карповские чтения.

– Думаю, нашим читателям будет небезынтересно узнать, что это такое – Карповские чтения.

– Хорошо. Но сначала о самом Пимене Ивановиче. Он родился в 1886 году и принадлежал к крестьянской плеяде поэтов конца Серебряного века. Дружил с Алексеем Ганиным, Сергеем Клычковым, Сергеем Есениным. Пимен Иванович начал широко печататься с 1906 года. В 1909 году опубликовал в Москве сборник стихов и памфлетов «Говор зорь». Об этом сборнике хорошо отозвался Лев Толстой. А роман Пимена Карпова «Пламень» высоко оценил Александр Блок.

В страшные 20­е годы, когда многие поэты были казнены, Карпову удалось выжить. Но в середине XX века его стихи не публиковали, он просто писал «в стол». Пытался заниматься переводами. В 1956 году опубликовали только небольшую часть автобиографического романа Пимена Карпова «Из глубины».

Пимен Иванович перенес инсульт. И скончался в мае 1963 года. Его похоронили на сельском погосте.

И Карповские чтения традиционно начинаются на могиле поэта. К счастью, имя Пимена Карпова воскресает. На здании межпоселенческой библиотеки установили мемориальную доску Пимену Карпову, библиотеке присвоили его имя. А в 2011 году в Курске был издан двухтомник писателя.

Моя родина – поселок Хомутовка Курской области. Он находится на границе Брянской и Сумской областей. А Пимен Карпов родился в селе Турка, которое находится в Хомутовском районе. Сейчас этого села уже нет, там осталось только несколько домов. Но получается, мы с Пименом Ивановичем родом из одних мест.

В 2020 году были юбилейные 25­е Карповские чтения. Впервые они состоялись в 1995 году, а я присутствовал на половине чтений. И в этом году мне вручили свидетельство о присуждении почетного звания «Курский соловей» за особый вклад в развитие литературы и искусства малой родины. Для меня эта награда бесценна.

– Юрий Евгеньевич, Вы часто пишете о русской деревне. Считаете ли Вы себя продолжателем традиций таких поэтов, как Есенин, Некрасов, которые тоже много писали на эту тему?

– Это слишком громко для меня. Я приверженец тихой лирики. Очень люблю стихи таких поэтов, как Николай Рубцов, Алексей Прасолов, Юрий Кузнецов, Владимир Соколов, Олег Чухонцев.

Я пишу о глубинке, потому что я сам родом из глубинки. И очень люблю Смоленщину. Я живу в Красном Бору, а это место невозможно не любить. Горжусь Смоленской крепостной стеной, героической историей этого края. Я уже давно чувствую себя смолянином, но Курская земля для меня волшебная. Там всё прекрасно: и отчий дом, и старинный помещичий парк, и просторы. Когда я туда приезжаю, трудно передать, насколько я счастлив. И я всегда стремлюсь на родину, уезжать оттуда мне каждый раз грустно. Хорошо, что жива моя мама, поэтому как только у меня появляется свободное время, я еду на родину.

 

Есть поселок, где можно согреться,

Ветром тихого счастья дыша.

Там и сердце наполнено сердцем,

И в душе воскресает душа.

 

Ощущаются там по­иному

Для меня и реальность и сны.

Днем и ночью там пахнем весною –

Круглый год – от весны до весны.

 

Тает жизнь, как вечерние свечи,

Оттого со сторонкой моей

С каждым годом пронзительней встречи,

С каждым разом разлука – больней.

 

Мне б успеть – до предсмертного бреда,

Перед тем, как увянуть во мгле,

Вздох последний и выдох последний

Посвятить Хомутовской земле…

 

– Вы помните, когда начали писать стихи?

– Писать стихи я начал ещё в школе. А впервые мои тексты опубликовали в районной газете, когда я был курсантом военного училища. Подборка называлась «Знакомьтесь, Юрий Кекшин». С этого всё и началось.

– Что Вас вдохновляет на творчество?

– Вдохновляет всё в нашем мире: звездное небо, моя малая родина, семья, любовь…

– В Ваших стихах много мыслей о смерти. Почему эта тема Вас зацепила?

– Я считаю, оптимизм поэзии не присущ. Я согласен со Львом Николаевичем Толстым, который говорил, что садиться писать нужно с ощущением, что в соседней комнате умирает твой ребенок. Именно драматизм дает жизнеутверждение. И мы должны помнить о несогласии с неким жизненным пределом. Если просто рифмовать, то это не будут хорошие стихи. Можно иногда писать и с юмором, но этого не должно быть очень много.

– С какими трудностями Вы сталкиваетесь как поэт?

– Садиться писать – это настоящая каторга. Ты попадаешь в пространство жуткой работы – это невероятно тяжелый труд, которому сопутствует бессонница. Но я понимаю, что живу словно в темноте. И единственное спасение от этой темноты – это письменный стол.

Когда я сажусь писать, я не знаю, о чем напишу. У меня всегда всё зависит от первой строки. Я тщательно работаю над каждым словом, каждым звуком, каждым знаком препинания в стихах. Но даже когда стихотворение написано, я постоянно к нему возвращаюсь. Пытаюсь выделить определенное слово, уйти от каких­то штампов. А после Лермонтова, Блока и Есенина писать очень тяжело, потому что они задали высокую планку. Мне особенно нравятся стихи Твардовского – это настоящая симфония. У него строчки сложены, как бревна в доме. Диву даешься. Если сравнивать поэтов с композиторами, то Блок для меня – это Рахманинов, а Твардовский – это Мусоргский.

– Чем Вы больше всего гордитесь в жизни?

– Своим характером, который заложили во мне родители. Я не даю себе ни в чем расслабиться. Не могу лежать на диване. От бездействия у меня начинается апатия. Считаю, нужно всегда себя держать в форме. Как в повести Антуана де Сент­Экзюпери «Маленький принц»: «Встал поутру, умылся, привел себя в порядок – и сразу же приведи в порядок свою планету». Ещё есть гениальная фраза: «Сотвори себя сам». Ведь можно сотворить себя Лермонтовым, а можно – спившимся бездомным человеком. Я видел много сломленных людей, потому что жизнь, особенно творчество, – это марафонский бег. Если позволишь себе расслабиться, судьба этого не простит. Лев Толстой говорил: «Люди наказываются не за грехи, а наказываются самими грехами. И это самое тяжелое и самое верное наказание». Так и есть.

– Юрий Евгеньевич, по Вашей странице «ВКонтакте» видно, что Вы любите животных. А у Вас дома есть собака или кошка?

– У меня есть собака, котик Веня и кошка Кнопка. Я действительно люблю животных. И сострадаю всем бездомным животным, потому что они не виноваты в том, что оказались на улице.

Животные обладают интеллектом, и люди зря считают себя самыми умными. Ни собаки, ни кошки не устраивают мировые воины, атомные свалки. А вся история человечества – это грабежи, убийства, предательство и воровство. В романе «Преступление и наказание» Мармеладов говорил, что самое страшное в мире, когда некуда идти. А ведь бездомным животным идти некуда.

За всю жизнь у меня было много собак и кошек. И я вижу, что они на самом деле умеют любить, а некоторым людям это не дано. Животные же любят бескорыстно и глубоко.

– О чем Вы мечтаете?

– Чтобы было здоровье у моих родных, близких и, конечно же, у меня. Мы не знаем, что будет на том свете. Может быть, иной мир лучше, чем наш. Но вот навсегда прощаться с Большой Медведицей, с березами, со свежим воздухом мне не хочется.

 

Лепечут встревоженно листья,

Паденья предчувствуя миг.

К траве, от росы шелковистой

Блуждающий ветер приник.

 

А рядом раскисла дорога,

Грунтовая, словно судьба.

Чуть дальше – на пне одиноком –

Опёнков застыла гурьба.

 

Небес посветлевшая просинь,

Увядшая зелень болот

Вещают, что ранняя осень

Явила свой тихий приход.

– Спасибо за беседу, Юрий Евгеньевич. Здоровья, успехов, новых прекрасных стихов!

Беседовала Александрина ХРАПАКОВА