Анна Зимина: «Не потерять чувство полета»
Гостем очередного выпуска авторской программы Сергея Новикова «Диалоги» (телеканалы «ОТР» и «Регион67») стала известный смоленский фотохудожник, руководитель Смоленского регионального отделения Творческого союза художников России Анна Зимина. Предлагаем вашему вниманию газетный вариант этой беседы.
– Здравствуйте, Анна Владимировна.
– Здравствуйте, Сергей Витальевич.
– Я Вас приветствую в программе «Диалоги». Очень рад познакомиться. Ну я сразу быка за рога, потому что у нас очень внимательные телезрители, и когда я Вас представил, они, думаю, встрепенулись: тактак, подождите, у нас есть Союз художников России, Смоленское отделение. А что это еще за Творческий союз художников? Давайте поясним.
– Творческий союз художников России, к сожалению, может быть, в Смоленске малоизвестен, но это давно существующая параллельно с Союзом художников организация. Нельзя сказать, что Творческий союз – это чтото новое, совершенно недавно образовавшееся. У каждой организации своя история, которая, собственно, и определяет ее уникальность. Если Союз художников России – это всётаки организация, которая представляет официальную сторону художественной жизни, то Творческий союз художников – это наследник организаций и тех людей, которые всегда позиционировали себя немножко… ну не сказать, что в стороне, но немного с другим взглядом на искусство, нежели официальная точка зрения. И сейчас у нас хорошее время, которое дает возможность всем художникам получить поддержку, и одна из основных целей нашего Союза – это как раз поддержка тех художников, которые занимаются современным искусством в большей мере, чем академическим.
– Да, я прочитал, что ваша главная задача – это «активное развитие современного искусства путем популяризации всесторонней поддержки и продвижения деятельности художников». Теперь остается договориться о терминах. Что называть современным искусством?
– Ожидала этот вопрос. Он непростой, хотя, казалось бы, это то искусство, которое создается нашими современниками. Слово «современный» мы всегда воспринимаем как то, что происходит здесь и сейчас. Но у слова «современный» всегда была такая окраска, которая открывала в нем дополнительное значение – с таким налетом актуальности, обращения к какимто современным темам, проблемам. То есть это не только обращение к академическим традициям, но и использование тех практик, которые появились в конце двадцатого века.
– Мы знаем такое выражение: «Классика потому и называется классикой, что эти произведения всегда современны, всегда созвучны времени». Тут мы вспомним и Микеланджело, и Леонардо да Винчи, и Сурикова, и Васнецова, и Левитана, и Врубеля и т.д. Оно и сейчас для нас современно.
– Тут я с Вами поспорю, что мы можем назвать то искусство современным. Это наш взгляд на него будет современным, как людей, которые сейчас живут. Но нужно понимать, что эти художники творили в свою современность, и те вопросы, которые их интересовали, мы сейчас их, возможно, даже не можем понять, потому что всётаки наше сознание, наше восприятие мира претерпело очень сильные изменения, благодаря искусству в том числе. Это всётаки колоссальное изменение человека. Человек сейчас совершенно другой.
– Анна Владимировна, несколько вопросов о Творческом союзе художников. Сколько человек сейчас в Смоленском отделении?
– На данный момент у нас необходимый минимум – двадцать. И мы этот минимум пока храним. А создавался у нас Союз группой художников, я думаю, что многим из зрителей их имена известны – Эдуард Кулемин, Владислав Макаров, Елена Шумахер. Я думаю, слышащие эти имена люди уже понимают, о чем здесь идет речь, о каком искусстве идет речь. Да, это андеграунд. Мы понимаем прекрасно, что в Смоленске есть Союз художников, который ведет активную деятельность, у которого очень большое количество членов, это, действительно, заслуженные, хорошие авторы. И создавать конкуренцию в направлении академического искусства, конечно, мы не можем, но в то же время, я думаю, что если бы мы, как авторы, пришли в Союз, мы бы тоже, может быть, не нашли поддержки. Поэтому для нас возможность получить поддержку на официальном уровне была очень важна, потому что хочется показать работы тех авторов, которые уже давно и активно работают в других направлениях. И заручившись поддержкой, уже активно вести свою деятельность.
– А в России кто возглавляет Творческий союз?
– Константин Худяков.
– Это хороший художник?
– Это хороший художник, это замечательный руководитель организации.
– Мне, честно говоря, это имя ничего не говорит, поэтому спрашиваю.
– Мы привозили некоторые его работы в Смоленск – наш зритель мог с ними познакомиться.
– Вам легко добиться возможности выставлять свои работы в Смоленске?
– Слава Богу, да, у нас в Смоленске есть эта возможность. У нас есть КВЦ имени Тенишевых. Можно при желании и какието частные инициативы развивать и выставляться, ведь современное искусство – это такое искусство, которое часто старается выйти за рамки привычных нам выставочных пространств, поэтому я не считаю, что и в Смоленске, и в каком бы то ни было другом месте сейчас могут быть сложности с выставкой.
– А может художник параллельно быть в двух Союзах?
– Конечно. И такие примеры есть. В нашем Союзе, правда, в Смоленском региональном отделении – нет, но у нас есть члены нашего Смоленского регионального отделения, которые активно сотрудничают с Союзом художников, совместно на пленэры ходят, принимают участие в выставках Союза художников, поэтому какогото такого противостояния нет, и я думаю, что не будет.
– Хорошо, мы еще вернемся к Творческому союзу. Давайте, Анна Владимировна, о Вас. Вот что интересно. Итак, музыкальное училище – нет продолжения, литературный факультет – нет продолжения, ВЗФЭИ – Всероссийский заочный финансовоэкономический институт, бухгалтерский учет – нет продолжения. Сразу – раз, и дизайн, фотодело. Это такое стечение обстоятельств или осознанный путь?
– Вы знаете, он вряд ли был осознанным, но вот Вы говорите, что нет продолжения, я бы тут, конечно, поспорила. Если был в жизни какойто период, когда я себе задавала вопрос – зачем вот надо было? – ответ, что это было нужно, приходил сразу же. А потом это подтверждалось какимито обстоятельствами, в которых могли мне пригодиться те или иные полученные навыки.
– Ничего не было зря?
– Нет, ничего. Всё было не напрасно. Всё сейчас используется и всё работает.
– Музыка и литература – нет вопросов, но бухгалтерский учет тоже не зря?
– Сейчас я председатель Союза, и мне мое финансовоэкономическое образование ох как помогает найти общий язык с бухгалтером, составить заявку на Президентский грант. Я думаю, что без такого образования мне было бы очень сложно это сделать.
– Вас лучше называть «художник» или «фотохудожник», потому что, я знаю, Вы и в той, и в другой ипостаси…
– Знаете, всётаки термин «фотохудожник», на мой взгляд – я знаю, что многие мои коллеги этот взгляд не разделяют, – но всётаки сам термин, мне кажется, некое недоразумение, потому что мы же, обращаясь к живописцу, не говорим, что вы живописецхудожник или скульпторхудожник. То есть человек – художник и всё. Почему мы фотохудожников дистанцируем от понятия художника? Это тоже интересный момент. Такой, прямо скажем, скользкий момент.
– В «Диалогах» недавно принимал участие Александр Долосов, известный наш художник, он сказал, что когда его называют художником, ему немножко неудобно становится.
«Я – живописец, – говорит он, – я – график, а художник – это нечто…»
– Что такое современный художник? Это человек, который может использовать различные художественные техники и различные художественные практики в своем творчестве. То есть сейчас не нужно называть себя только графиком или только человеком, который работает в традиционном русле живописи. Если вы хотите выразить свою мысль другими средствами, можете это сделать, поэтому я могу назвать себя фотографом, я могу себя назвать художником, который работает, используя традиционные для художника средства – холст, акрил, например, но ни в коем случае я не могу себя назвать художником, как неким таким большим общим понятием. Здесь я с Александром Долосовым абсолютно согласна. И мне кажется, это любой автор, даже самый заслуженный художник, он с опаской всегда на себя примеряет этот термин, потому что у нас всётаки под художником подразумевается нечто большее.
– Вы зря назвали себя фотографом. Вы, конечно, фотохудожник. Но как Вы сами разделяете эти понятия?
– Тут для меня, конечно, есть соблазн, как для преподавателя фотографии, пуститься в дебри истории развития фотографии, потому что если серьезно и глубоко об этих терминах говорить, то, конечно же, нужно обращаться к истории. Но, тем не менее, если так коротко и лаконично, и грубо разорвать эти термины, то, наверное, фотографами мы называем людей, которые активно работают в определенной технологии, и для них интересно, как с помощью именно этой технологии можно выразить мысль. А фотохудожники, или художники, которые работают с фотографией, – для них прежде всего важна некая мысль, а вот средства – это уже вторично. А для фотографов всётаки… Я не говорю, что для них идея вторична, ни в коем случае, но они всегда мыслят в рамках вот этого медиа, в рамках фотографического способа видения мира и его выражения. Фотохудожник или художник, работающий с фотографией, соответственно, гдето концептуально или идейно мысля, использует фотографию тогда, когда ему надо.
– Интернет очень большой вред нанес фотоискусству?
– С точки зрения того количества информации, которое дает интернет, и возможности познакомиться с любым творчеством любого автора в любой точке мира – это шикарно! Это замечательно! Я вспоминаю свое начало увлечения фотографией, когда ты по крупицам собирал, выискивал гдето информацию…
– Насчет информации нет вопросов. Но приведу такую аналогию. Вот музыканты говорят, что когда у людей, которые думают, что они поют, или думают, что они пишут стихи и музыку, появилась возможность сразу заявить о себе без всяких художественных Советов, без музыкальной школы, консерватории, они ринулись в интернет показывать свое «искусство» и тем самым обрушили вкус. То есть люди стали принимать за искусство – я о музыке сейчас говорю – совсем не то, что должно этим словом называться. Не то ли и с фотоискусством?
– Мне кажется, тут не вкус обрушился, он просто стал виден и очевиден. То есть если мы просто раньше этого не видели, то сейчас мы просто это видим. И здесь вопрос – как нам к этому относиться: либо негодовать и, воздевая руки к небу, говорить – где же это светлое, чистое искусство, либо постараться разобраться, почему так происходит, почему люди интересуются вот этим, а не тем, чем, может быть, стоило. И это уже вопрос не к искусству, а вопрос к людям.
– Вы сразу можете отличить, я сейчас говорю про фотографию, что вот это сделано мастером, фотохудожником, а вот это – ну щелкнул и удачно вдруг чтото получилось?
– Могу, но не всегда. И это сложно. Когдато пришлось поговорить о том, что такое хорошая фотография. Целая лекция была посвящена этому вопросу, и моя точка зрения такова: мы можем оценивать чтото в плане изображения, в данном случае если о фотографии речь идет, всётаки зная контекст, для чего была сделана эта фотография. То есть это в тех случаях, если мы не понимаем, как это оценить. Бывают случаи, когда мы подходим – гений! А если мы подходим и недоумеваем, почему это висит в музее или на выставке, тут же как бы ничего нет, то надо всётаки тогда уже использовать какойто алгоритм размышления по поводу, почему это здесь висит. И мне кажется, тут нужно всегда знать, для чего фотография была сделана, потому что мы совершенно с разными критериями оценки будем подходить к утилитарной коммерческой фотографии и к фотографии, которая представлена в какомто выставочном пространстве. Критерии оценки не универсальны, они разные, и вот об этом нужно точно знать.
– Вам имя Николая Дементьева говорит чтото?
– Конечно.
– Он тоже фотохудожник, и очень известный. Давайте послушаем, какой совет он давал в программе «Диалоги» молодым фотографам. Я хочу, чтобы Вы это прокомментировали.
«Хочется сказать, что качество работ определяет вовсе не камера, а человек, его богатый внутренний мир, и я советую многим начинающим фотографам, для того чтобы понять, приблизиться к творческой фотографии, не гнаться за техникой, за новыми брендами и даже не изучать фотографию, а как раз таки смежные искусства, похожие – это живопись, дизайн, архитектура и даже музыка и поэзия. И тогда мы, действительно, будем ощущать этот мир во всей богатой гамме красок и можем творить чтото такое интересное, потому что фотография – это всего лишь отображение твоего внутреннего мира.
Вы согласны с этим?
– Отчасти, да. Я поддерживаю мысль, которую Николай изложил. Я скорее добавлю к ней, нежели буду вступать в дискуссию. Мне кажется, абсолютно верно, что фотографу нужно знать искусство, историю искусства, интересоваться и кинематографом, и живописью, и философией, и литературой, и музыкой, и политикой, и всемвсемвсем – обязательно. Но категорически не согласна с тем, что не нужно изучать фотографию. Тут я поспорю, потому что у фотографии есть некие специфические черты, которых нет нигде – ни в живописи, ни в графике, нигде. И потому нужно изучать характерные именно для фотографии художественные средства. Ведь когда фотография появилась, считалось, что это минус, что она буквально передает действительность, и фотографы стали ретушировать, размывать, всячески приближать фотографическое изображение к живописному, а ведь это в корне неверно. Это технология, которая несет в себе определенное зерно, и его наоборот надо взращивать, нежели от него оказываться, пытаясь подражать тем искусствам, которые уже признаны.
И это понимание возможно лишь при
изучении истории фотодела.
– А у Вас есть кумиры в российской фотографии?
– У меня не то чтобы кумиры, есть человек, творчеством которого я восхищаюсь, и это восхищение прошло испытание временем, потому что всётаки у художников есть такое – на определенном этапе твоего творчества тебя интересуют одни авторы, потом меняются какието интересы – другие, но человек, творчеством которого я восхищаюсь уже давно, – это Георгий Колосов. Он работает и живет в Москве, и у меня вызывает восхищение его умение и его талант разговаривать через фотографию о духовных вещах, о вере, о религии, для меня это удивительная тема. Мне кажется, об этом пока так аккуратно, тонко, с уважением и с высочайшим мастерством не говорит больше никто.
– Колосов? Надо посмотреть. Я думал, что Вы назовете, например, Валерия Плотникова.
– Нет, не назову.
– А то, что делает или делала до последнего времени Екатерина Рождественская, одевая известных людей в разные одежды, это Вам не близко?
– Нет.
– Мне, честно говоря, тоже. Просится слово – зачем.
– Да, это мое любимое слово – зачем. И еще почему.
– Возвращаемся к Творческому союзу художников России – авангард, андеграунд… Я опять аналогию приведу – в данном случае с литературой. У Александра Трифоновича Твардовского есть такие строки: «Пусть читатель вероятный скажет с книгою в руке – вот стихи и всё понятно, всё на русском языке». Сейчас в современной поэзии форма часто напрочь вытесняет содержание: правой рукой левое ухо, лишь бы показать, что я не Твардовский, не Пушкин. Я – Сидоров, который умеет вот так. Эта проблема есть в фотографии? То же самое происходит, кстати, и в театральном искусстве, когда у режиссера Борис Годунов в кожанке с маузером ходит… То есть такой он видит современность. Свойственна ли эта опасность, если это опасность, фотоделу?
– Я не думаю, что это опасность. Это скорее какойто этап развития. То есть через вот это – «я не ктото», происходит определение автора – а кто я, которое, надеемся, он себе когдато даст. Поэтому если человек в своем творчестве пытается активно показать, что он не вот этот, он не тот, он не в этом направлении работает, не в том, то, пожалуйста, это замечательно. Но тут, мне кажется, возникает вопрос ответственности автора, ответственности фотографа или художника, когда он свое мнение выносит и свою точку зрения хочет показать: зачем и почему. И, конечно же, очень хорошо, когда для него это какойто этап развития, а потом от него он потихоньку уходит, это не переходит в такую постоянную практику отрицания традиций и устоев. Современная фотография и современное искусство – оно всётаки не про это, совершенно не про то, чтобы только отрицать традиции. Нет, конечно.
– Я о Вас услышал и о Вашем муже Дмитрии, когда открывалась галерея «40 квадратов». Какие это были годы?
– С 2009 по 2011.
– Два года, да. То есть это был такой глоток свежего воздуха, чтото необычное для Смоленска. И все так возрадовались, в том числе и я, но на два года хватило только. Деньги?
– Да, денег хватило на два года.
– То есть помощи никакой?
– Честно сказать, мы на тот момент ее не искали. Было проще ее не искать, потому что всётаки поиск помощи – это отдельная деятельность.
– Напомню нашим телезрителям, что это была частная галерея, где могли выставляться художники, может быть, и кемто непризнанные. Ну жалко. Значит, пока продолжение не планируется?
– У нас же в Смоленске по нашим стопам, можно сказать, ребята пошли, но уже совершенно на другом уровне с другой поддержкой. Но два года тоже оказались критическим периодом. Почему такое заколдованное число для Смоленска, не знаю.
– А вы для Департамента по культуре администрации области существуете?
– Пока, наверное, только как организация, которая зарегистрирована.
– А надо такой контакт установить?
– Я думаю, что нам понадобится какоето взаимодействие. Всётаки любые виды поддержки в творческом мире нужны.
– Хочу Вашу цитату привести. «Сейчас тоже хорошее время, своеобразное, но оно спокойное, поэтому и зрители, и художники сейчас успокоенные»… Ну это было до специальной военной операции, не будем это трогать… «А нам хотелось их немного растормошить, завлечь в сторону беспокойства, размышления, осмысления. Словом, отвлечь от равнодушия, показать, как раньше художники были активно вовлечены в жизнь и творчество». Растормошить удалось?
– Эта фраза была сказана в контексте открытия выставки, которую мы делали в прошлом году, – «КрайСъездЦентр». Эта выставка была по итогам нашего проекта по сбору архивных материалов о смоленском современном искусстве эпохи восьмидесятых – нулевых. И соответственно эту цитату нужно рассматривать в контексте обращения к молодым авторам. Я думаю, что тормошить наших состоявшихся художников не нужно. Речь шла о том, что молодые авторы достаточно были амбициозные и есть, наверное, амбициозные, но какието мягкие, домашние.
– Мало бунтарского?
– Бунтарского в хорошем смысле слова. Не противоречия всему и вся, а какойто внутренней энергии творческой не было. Както всё было очень мирно, тихо, спокойно. Мелководье такое… Ни в коем случае я не хочу говорить, что это плохо. Это всётаки люди, воспитанные в определенное время. Сейчас всё изменилось. Сейчас говорить о том, что всё для художника спокойно – нет. То, в какой мы сейчас ситуации, требует от автора совершенно уже другого.
– И последнее. Я хочу, чтобы наши программы носили еще и прагматический характер, тем более что Вы преподаете… Вот человек толькотолько первые шаги в фотографии делает. Что он должен понять? Стоит ли ему и в какую сторону идти?
– Я думаю, что в первую очередь он должен запомнить то чувство восхищения, желания снимать, какоето ощущение полета в душе, когда он берет в руки фотоаппарат и просто идет гулять. Я хочу, чтобы это чувство у него сохранилось на всю оставшуюся жизнь, потому что как только человек решает, что он хочет этим заниматься более профессионально, начинает постигать азы, то вот это чувство всё более и более не то чтобы забывается, но оно всё реже и реже приходит, потому что возрастает уровень самокритики. Поэтому в первую очередь – сохранить это чувство полета. И, конечно же, изучать матчасть, изучать технологию, и вот здесь я в противоречие с Николаем Дементьевым вступлю – обязательно изучать историю фотографии и то, что сейчас происходит в современной фотографии. Не то, что мы видим по большей части в интернете – массу фотоизображений, такое море визуала, а всётаки искать, что же такое искусство фотографии сейчас, в наше время.
– Я им хочу пожелать также посещать выставки членов Творческого союза художников России.
– И вступать с нами в дискуссию.
– И вступать в Союз, если примут.
– Обязательно, будем рады.
– Спасибо Вам большое и успехов.
– Спасибо.
P.S. Видеоверсию беседы смотрите на сайте газеты «Смоленские новости» в разделе «Видео».