Пять лет в СИЗО

Истории женщин, безумно долго ждущих приговоров

– Ровно пять лет, как я живу в вашем СИЗО. Мне полагается букет цветов по случаю юбилея? – полушутя спрашивает «гражданина начальника» женщина в простеньком ситцевом халатике.

В столичном СИЗО № 6 «Печатники» сейчас находятся семь женщин­долгожительниц. Но не в смысле возраста, а в смысле продолжительности пребывания за решеткой до приговора суда. У некоторых в камере прошли все лучше годы жизни (как, например, у Катерины, которая попала в 20, а недавно отметила за решеткой 25­летие).

За пять лет можно получить высшее образование и освоить любую интересную профессию.

За пять лет можно открыть и развить собственный бизнес.

За пять лет можно обучиться хорошо играть на любом музыкальном инструменте или хорошо рисовать (если повезет, и то, и другое).

За пять лет можно создать семью, родить ребенка и научить его говорить и читать.

За пять лет можно побывать в 193 странах мира (как это сделал белорус Руслан Марголин).

А можно провести это время в камере СИЗО, даже не будучи признанным судом виновным.

Что это за страшные преступницы провели в изоляторе столь значимую часть своей жизни, почему они застряли тут и как умудрились сохранить себя – обо всём в этом материале.

 «Ребенок думает, что я в больнице»

И вот я в женском СИЗО № 6, целенаправленно ищу тех, кто сидит немыслимо долго. Их много. Их большинство. Обойдя десятки камер, делаю несколько выводов.

Первое. Следствие редко когда укладывается в отведенный максимум – год. Во многих случаях следователи ссылались на коронавирус, который им якобы помешал.

Второе. Следствие ведется с такими грубыми ошибками, что дела всё чаще возвращают для их устранения.

Третье. Судебные заседания в последнее время часто откладывались (в том числе из­за пандемии). До сих пор нередко женщин вроде как везут в суд, на процесс, а в итоге они попросту зря катаются туда­сюда.

Четвертое. До назначения даты апелляции может пройти целый год. Это, кстати, новая беда (раньше дело в апелляционной инстанции рассматривалось за 2–3 месяца).

Но всё это сухие факты. А вот что за ними стоит.

– Когда меня арестовали, ребенку было 8 лет, – рассказывает Алла (имя изменено, чтобы сын не узнал правду о маме из газеты). – Ему сказали, что я попала в больницу и лечусь. Сейчас ему 12. Наверное, он догадывается… Но мы поддерживаем версию о моей тяжелой болезни. Звонки мне разрешили спустя два года, так что я теперь хотя бы могу изредка ему набрать, спросить, как дела в школе, услышать голос…

Алла – учредитель и генеральной директор туристической компании, обвиненная в мошенничестве. Если вбить название этого турагентства в поисковик, то можно много негативного там прочитать: и деньги не отдавали, и с выдачей путевок задерживали. Допустим, виновата. Но почему 4 года она должна сидеть в СИЗО? Оказалось, апелляция отменила приговор первой инстанции –
и дело рассматривается заново. Алла не рассказывает ребенку правду, потому что считает: если это и делать – то при личной встрече. Обняв его, прижав к себе, посмотрев в глаза. В СИЗО это невозможно, ведь даже если свидания разрешат, то через стекло, и говорить нужно в телефонную трубку. Если бы Аллу уже осудили, она могла бы уехать в колонию, где возможны длительные свидания – без перегородок и свидетелей. Но когда это случится, неизвестно.

Истории «пятилеток»

33­летняя Александра – юрист по образованию, преподавала в свое время на юрфаке в одном из челябинских вузов. Ей вменяют участие в ОПГ, члены которой занимались сбытом наркотиков. Вины своей она не признает, считает, что ей «достается» за мужа (он тоже арестован).

– В этом СИЗО я с марта 2017 года, – рассказывает молодая женщина. – Я всё еще не осуждена: за эти пять с половиной лет дело так и не доходило до приговора. Дело несколько раз отправляли на доследование, потом была волокита и в суде. За целый год меня вывозили на заседания 20 раз, но из них состоялось только 8 (в остальные разы меня просто «прокатали» в автозаке целый день и вернули). Отговорка сначала у следствия, потом у суда была одна – коронавирус. Но при этом они исправно продлевают меру пресечения в виде содержания под стражей. Никакие аргументы на суд не действуют. Понимаете, у меня нет детей, но я очень хочу стать мамой. В СИЗО я провела все свои самые биологически важные для зачатия годы. И потеряла здесь здоровье.

По этому же делу сидит еще одна девушка Катерина. Студентка (училась на менеджера по туризму), умница и красавица. Ее в СИЗО поместили 1 апреля 2017 года, и тогда ей было 20 лет. Сейчас Катерине 25.

– Все разумные сроки суда и следствия нарушены, – тихо говорит девушка. –
За те пять с половиной лет, что я провела в СИЗО, я могла бы стать совершенно другим человеком, познать мир. А тут я «познаю» только камеру… Возможности окончить обучение у меня нет. Работать нельзя. Ничего нельзя. Просто сидишь круглыми сутками на «шконке». Но главное – ты не можешь обнять близких людей. Вы можете себе представить, что нельзя обнять маму целых пять лет?!

Комментарий бывшего следователя по особо важным делам СК РФ Андрея Гривцова:

– Обвинению выгоднее, чтобы обвиняемый содержался под стражей: так результат более запрограммирован и с «клиентом» проще работать, убедив сотрудничать. Вообще в последнее время расследование по всем делам за редким исключением ведется очень долго. Качество следствия при этом, к сожалению, лишь падает.

В части длительности расследования и всей процедуры производства по делу во многом это замкнутый круг. Из­за применения меры пресечения в виде заключения под стражу процесс удлиняется, так как вмешиваются карантины, невозможно начать заседания вовремя, отсутствует связь с изолятором и т.д. Но, с другой стороны, арестовывают­то всё чаще. Следователям ведь так проще: человек не сбежит, на него легче надавить, да и сам арест практически гарантирует обвинительный приговор.

37­летняя Наталья обвиняется в мошенничестве и в участии в ОПГ (статьи 159 и 210 УК РФ).

– Я долгое время работала таксистом, но денег не хватало. Потому нашла работу в фирме, которая занималась интернет­продажами. Официально туда трудоустроилась. В мои задачи входило забирать денежные переводы в банке и привозить в офис. Оказалось, что фирма деньги у клиентов взяла, а товар не поставила. Арестовали меня и еще десяток человек. Следствие шло очень долго, потом только ознакомление с материалами дела заняло год с лишним. В мае 2021 года наконец состоялся суд, но с приговором все были не согласны и подали апелляционные жалобы. Так вот апелляция даже еще не назначена (мы и приговор из суда ждали целый месяц). Я всё сижу и сижу… А как же «разумные сроки»?! 5 лет в камере СИЗО – это пытка и для меня, и для моей семьи. Я похожа на вора в законе? Это ведь только им вменяют ОПГ…

Мы говорим Наталье, что статья 210 УК РФ сейчас вменяется по многим экономическим делам, и явно не только «авторитетам».

– Да я знаю, насмотрелась в камерах таких же, – вздыхает женщина. – Вы могли бы донести до властей, что нельзя статью 210 лепить водителям, бухгалтерам, кассирам, юристам, которые понятия не имели до ареста, что такое преступное сообщество?

Словно бы в подтверждение ее слов мы видим пожилую аккуратную женщину в очочках, которая по виду напоминает строгую учительницу.

– Я 40 лет думала, что я бухгалтер, а теперь узнала, что я член ОПГ или ОПС.

Она еще не сидит, как Наталья, пять лет, но с учетом скорости следствия по ее делу может побить рекорды «пятилеток».

А вот Оксана Степина, которая скоро отметит свой 50­летний юбилей в СИЗО и свое пятилетнее пребывание здесь, тоже член ОПС (по версии следствия).

– Из пяти членов преступного сообщества я не знала ни одного, – говорит Оксана. – Я была начальником юридического отдела в одном из «Жилищников». Моя вина в том, что представляла интересы одного из людей, которого перевезла на своей машине (в итоге вменили еще и «похищение»). Следователь сразу сказал: согласишься со всем, быстро «отсудишься» и получишь три года, а нет – будешь сидеть в СИЗО долго и получишь лет 17…

У меня двое детей. Когда арестовали, сыну было 14, дочери 20. Через пять месяцев от стресса умер муж, дети остались с бабушкой­инвалидом.

В своем обращении к Уполномоченному по правам человека Татьяне Москальковой женщина пытается привлечь внимание на грубые ошибки следствия и суда, на нарушение разумных сроков и опять­таки на статью 210 УК.

Красивая молодая женщина рассказывает, что приговор ей уже вынесли, но она подала апелляцию, а ту никак не назначают. Так что сидит уже больше пяти лет в ожидании своей участи.

– Я работала в строительной компании, была руководителем административно­хозяйственной части, – рассказывает она. – Дело у меня по статье 228, но не суть. Следствие велось 16 месяцев, потом «дослед» полгода. Был еще второй и третий «дослед». Через 2,5 года мы вышли наконец в суд и там провели еще год и восемь месяцев. Первые 2,5 года я не получала разрешений ни на звонки, ни на свидания. Впрочем, нет, в какой­то момент следователь сжалился над моей больной матерью и дал ей одно свидание.

– Я не за себя прошу, а за других, – говорит еще одна «пятилетка» Татьяна. –
Приговор мне вынесли, я согласна. Скоро будет этап в колонию. Но всё это заняло мучительных 5 лет! Мне уже не помочь, но поможет другим. Попросите Верховный суд, пусть суды учитывают длительное пребывание в СИЗО как смягчающее обстоятельство при вынесении приговора.

– Может быть, мне учтут? У меня приговор в августе 2022 года, – с надеждой спрашивает «пятилетка» Ксения.

Не хочется ее расстраивать, но, скорее всего, ничего не учтут. Некоторые юристы считают, что следствие и суд специально «завышают» срок тем, кто отказался на досудебное соглашение, кто писал жалобы. Хочется надеяться, что это всё­таки не так.

Комментарий бывшего следователя по особо важным делам СК РФ Андрея Гривцова:

– Правосудие по уголовным делам в принципе характеризуется длительностью процедуры. Причем сама процедура в большинстве случаев не влияет на результат, который заранее запрограммирован. Правосудие не является жестоким, оно скорее согласительное. Обычно, что просит сторона обвинения, с тем суд и соглашается.

Как сохранить себя в четырех казенных стенах

Все «пятилетки» выглядят ухоженными. Маникюр, аккуратные брови, прическа.

– Удивляетесь, что мы не опусти­лись? – шутит одна. – Не дождутся, как говорится.

Женщины, как оказалось, помогают друг другу наводить красоту, пользуются платными услугами парикмахерской СИЗО (там работает осужденная из отряда хозуслуги). Быть в форме – это своего рода их вызов всей следственно­судебной системе. В качестве эксперимента в СИЗО по инициативе правозащитников появились «чемоданчики красоты». В каждый такой входит машинка для стрижки волос, фен, щипцы и т.д. Хранится чемоданчик у сотрудников, выдают его по просьбе заключенной.

Но красота внешняя не заменит здоровья, а оно за пять лет у всех подорвано.

– Я когда сюда заехала, была как ломовая лошадь, – рассказывает Наталья. –
Могла огороды вспахивать, любую работу делать. А сейчас… Давление скачет, болячки разные появились…

Женщины говорят, что особенно страдают мышцы и связки от малоподвижного образа жизни (прогулка раз в день один час, да и в маленьком прогулочном дворике особенно не подвигаешься). От недостатка естественного освещения почти все «пятилетки» потеряли зрение, пользуются очками. От недостатка витаминов разрушаются зубы… Больше всего проблем с сердечно­сосудистой, нервной и половой системой. Врачи считают, что у многих появились недуги на фоне переживаний за свою семью. Те, у кого детей нет, обвиняют государство в том, что оно их лишило права продолжения рода, данного им по самой своей природе.

Если бы следствие и суд сделали свою работу в разумные сроки, женщины давно бы оказались в колонии, где режим совсем другой. Там можно свободно передвигаться по территории, работать, заниматься творчеством и спортом. Там разрешены длительные свидания. В СИЗО же всего этого до сих пор не было. Чем спасались женщины? Книгами, йогой, сканвордами и (не поверите) решением задач по высшей математике. Но главное – мечтой. «Пятилетки» мечтают, что рано или поздно они освободятся и обнимут своих близких.

Подготовила Ева Меркачева