Следуй за своим даром

Известный скульптор, заслуженный художник России, почетный член Российской Академии художеств Валерий Степанович Гращенков сегодня, 2 августа, отмечает 70­летний юбилей.

Пройден значительный отрезок творческого и жизненного пути, заметными вехами на котором были, есть и будут достойнейшие образцы монументального искусства – памятники, гармонично вписавшиеся в городской (и не только) ландшафт областной столицы: великий князь Владимир, святой Авраамий Смоленский, Почетные граждане города­героя писатель Борис Львович Васильев, государственный и общественный деятель Иван Ефимович Клименко… И это лишь малый перечень того, что создано мастерством и талантом скульптора Валерия Гращенкова, сегодняшнего гостя «СН».

– Валерий Степанович, когда я звонила Вам по поводу интервью, Вы находились в «литейке», из чего следует, что на подходе новая скульптура. Над чем работаете?

– Есть традиция не распространяться, над чем работаешь, поэтому спешить не будем. Когда она появится на свет, тогда и поговорим. О чем могу сказать, так это о почти завершенном памятнике воинам­«афганцам», всем, кто участвовал в той десятилетней войне. Памятник будет установлен в деревне Рыбки Сафоновского района по инициативе и при участии председателя Смоленской областной Думы Игоря Васильевича Ляхова. Активно помогает нам в этом благом деле бывший воин­«афганец», известный общественный деятель Франц Адамович Клинцевич. Памятник, повторяю, находится в стадии завершения. Надеюсь, что в этом году мы его откроем.

– А сколько всего монументальных произведений за годы творческой деятельности Вами создано?

– Если считать всё, что относится к монументальному искусству, десятка три наберется. Может быть, чуть больше.

– На художественно­графический факультет Смоленского педагогического института Вы шли с мечтой стать скульптором?

– После окончания школы я понятия не имел, куда идти дальше, пока кто­то, уже не помню, кто именно, не подсказал мне пойти на худграф. Смущало одно – рисованием я занимался лишь в начальных классах. Правда, все школьные годы активно участвовал в создании стенгазеты и «для души» что­нибудь постоянно лепил из пластилина. Решил попробовать, тем более что перед вступительными экзаменами можно было пройти подготовительные курсы по рисунку, черчению, математике и физике. Десять дней я активно занимался и, как ни странно, сдал экзамены на уровне тех, кто окончил художественную школу. Поступил с первого раза, хотя конкурс был достаточно серьезный. Учиться было очень интересно, по всем видам ИЗО работали факультативы, а какие люди преподавали! Как­то случайно зашел в скульптурную мастерскую к Альберту Георгиевичу Сергееву – представляете, ни в какую­нибудь другую, а именно в скульптурную, – где и остался. Стал лепить этюды с натуры, Альберт Георгиевич мои работы отмечал. Он всегда говорил, что мне необходимо серьезно заниматься скульптурой. Это мое. И пошло! Так я понял, что пришел именно туда, куда нужно.

– Скажите, зачем после школы народного художника РСФСР Альберта Георгиевича Сергеева Вам понадобилась школа народного художника СССР Льва Ефимовича Кербеля?

– Начну издалека. Учебную программу по скульптуре на худграфе пединститута в ту пору даже сравнить невозможно с нынешней. Тогда всё было намного серьезнее, только факультативы – развивающие занятия для тех, кто серьезно пытался овладеть азами изобразительного искусства, – чего стоили! Одно дело – урок, а другое дело – творческая работа, когда ты занимаешься композицией, что­то потихонечку начинаешь понимать и творчески мыслить. Неоценимая вещь – факультативы. Сейчас этого нет, к сожалению, а тогда это была возможность «въехать» в профессию. И даже когда учеба в институте закончилась, я, как и многие ученики Альберта Георгиевича, приходил к нему в мастерскую, помогал переводить в дерево и мрамор его произведения, что также было очень полезной практикой, помогающей чувствовать себя более­менее уверенно в профессии.

После института меня распределили в школу № 5 города Новополоцка, где я отработал два месяца, а потом был призван в армию. Отслужив положенный срок, вернулся в Смоленск и стал определяться, как дальше жить. Факультатив работал, я туда ходил, лепил, рисовал, но нужно было искать какое­нибудь занятие, чтобы хоть как­то «зацепиться». Альберт Георгиевич помог устроиться в Смоленские реставрационные мастерские – мощную организацию федерального уровня в области реставрации объектов исторического и художественного наследия. Я у них работал лепщиком и гранильщиком. Без ложной скромности скажу, что в музее­усадьбе М.И. Глинки в Новоспасском вся лепнина, капители, гербы сделаны мной одним, как и изразцы на печках. Сам лепил, сам отливал, сам устанавливал. В это же время начал участвовать в художественных выставках. Сначала – областная, потом региональная «Художники Нечерноземья», куда с первого захода прошли три моих работы. Одну из них приобрела дирекция выставок Художественного фонда РСФСР. Что называется, «хорошо пошло». Потом я нашел себе подвальчик под мастерскую, очистил его и начал потихоньку работать, но хотелось чего­то большего в профессии.

В ту пору была возможность от областной организации Союза художников попасть в Дом творчества. У нас их было два: в Переславль­Залесском и в Дзинтари. Принимали всех скульпторов – от маститых народных художников до молодых, пока еще не членов Союза. В течение двух месяцев можно было находиться на полном государственном пансионе: жилье, исходные материалы для работы, поездки по Золотому кольцу оплачивались государством. Сегодня такое чудо даже представить себе невозможно. Тогда художники были востребованы, нужны государству. Мы многому учились друг у друга, ведь у каждого есть свое, то, чем можно поделиться. Рассказываю, и сам не верю: было ли это? В Доме творчества я познакомился с замечательным человеком, московским скульптором, преподавателем Строгановки, ученицей великой Анны Белашовой Валентиной Валентиновной Александровой­Рославлевой. Она меня очень многому научила, а принимать и оценивать наши работы приезжала представительная делегация из Москвы в составе ведущих скульпторов страны. Это была еще одна очень серьезная школа. Тогда я и решил получить академическое образование. Удивительным образом это удалось, хотя в институт имени В. Сурикова не брали людей, «испорченных худграфом». В том году, когда я поступал, «на скульптуру» принимали всего 8 человек. Из них в обязательном порядке 2­3 человека из союзных республик, далее шли дети «больших» людей и что оставалось? Ничего. Как я поступил – загадка. Вся моя жизнь состоит из загадок. Видимо, кто­то свыше считает: раз дано – трудись. Как­то всё удивительным образом складывается в жизни. Вот там я и познакомился с Кербелем.

Если Альберт Георгиевич Сергеев занимался с нами очень много и в учебное, а часто и во внеучебное время, то Лев Ефимович Кербель бывал на факультете не часто, примерно 2­3 раза в семестр, но больше и не надо! Он мог произнести буквально одну фразу, но она была такой пронизывающей, что сразу всё становилось понятным. Предположим, какое­то решение «болтается» в пространстве, не находя себе места и вдруг – шпок – и оно стоит на своем месте, всё ясно. Для освоения профессии одного такого слова бывает достаточно. Вот что значит Мастер! Я Льву Ефимовичу очень благодарен. Мы с ним и после института отношения поддерживали. Кстати, он предлагал мне остаться в Москве, с мастерской помочь обещал.

– Почему не воспользовались?

– Так сложилось. Был бы я совсем молодой, тогда другое дело, а тут уже и возраст приличный, и мама одна оставалась. А в Смоленске Альберт Георгиевич «Теркина» начинал делать, приглашал: приезжай, будешь помогать. Вот я и помогал. Он мне и мастерскую помог получить в «доме со львами», и преподавать в университете предложил. Это еще одна загадка в моей жизни: 90­е годы, в стране всё кое­как, а университет мне вдруг выделяет жилье совершенно бесплатно. Это ли не счастье? Зачем мне Москва?

Уверен, если в жизни выбираешь правильный путь, всё идет хорошо. Говорят, жизнь – полосатая и полосы расположены вдоль. Идешь по ней, идешь и если почувствуешь что­то не то, вернись на исходную позицию, а потом снова иди, не сворачивая. Не могу сказать, что всегда всё было хорошо, но, по большому счету, мне жаловаться не на что.

Главное счастье – моя жена, неотъемлемая часть жизни, часть меня самого. Здесь повезло больше, чем во всех других вещах, потому что она абсолютно созвучная мне натура: те же ценности, желания, привычки – у нас всё совпадает. Мы с ней из Монастырщины, учились в одном классе, потом жизнь развела, а когда снова встретились, я понял: всё, что было раньше, не мое. Хотя там – дети, и они тоже большое счастье.

– Назовите, пожалуйста, главную профессиональную удачу последних лет.

– Великий князь Владимир. Я мог бы его сделать несколько иначе, но было мало времени, где­то что­то не успел, хотя вполне состоявшаяся скульптура. Но мне всё­таки ближе Авраамий Смоленский и бюст писателя Бориса Васильева – состоявшиеся, завершенные, такие, какими я хотел их видеть. Всё сошлось. Дело в том, что монументальные произведения требуют много времени. Если Министерство культуры дает на их создание 3 года, мы их делаем за пару месяцев. Это не от нас зависит, а от заказчика, нужно успевать в короткие сроки. Играет определенную роль и свойство человеческого сознания: глаза привыкают, начинаешь что­то пропускать, не видеть. Необходимо сделать паузу хотя бы недели на две, и тогда заканчивать. Работа над деталями требует скрупулезности и оглядки, потому что допустить неточность легко, а исправить очень трудно.

– С каким материалом предпочитаете работать?

– Наверное, здесь стоит говорить не о предпочтениях, а о возможностях. Более доступный материал – дерево. Бронза – хорошо, но дорого. Камень – по мере необходимости. Он разный, в зависимости от породы.

– Сегодня Вы в основном выполняете заказные работы?

– Да, но хотелось бы больше работать в мастерской. Мечтаю сделать скульптуры наших земляков – великого реставратора и архитектора Петра Барановского и не менее великого краеведа и историка Никифора Мурзакевича, к сожалению, почти забытых.

– И последний вопрос, Валерий Степанович. Жизнь удалась?

– Получилось главное. А то, что не получилось, значит, оно и не надо. Есть такая евангельская позиция: талант, тебе данный, надо умножать. Если ты этому следуешь, дается многое. Следуй за своим даром и сможешь горы свернуть. Невозможное – возможно. Проверено на практике.

Беседовала Лариса Русова