Валентина Станкевич: «Я счастливый человек»

Гостем очередного выпуска авторской программы Сергея Новикова «Диалоги» (телеканалы «ОТР» и «Регион­67») стала заслуженный учитель Российской Федерации, член Союза краеведов России, лауреат премии имени Твардовского, почетный гражданин города Починка Валентина Алексеевна Станкевич. Предлагаем вашему вниманию газетный вариант этой беседы.

– Здравствуйте, Валентина Алексеевна. 

– Здравствуйте, Сергей Витальевич.

– Я Вас приветствую в программе «Диалоги». Очень рад с Вами познакомиться, потому что давно слышал о Вас. Ну что говорить обо мне, если Ваше имя широко известно далеко за пределами Смоленщины, как одного из самых авторитетных исследователей жизни и творчества Александра Трифоновича Твардовского. О Твардовском мы, конечно, поговорим, но я хотел бы начать с другого. Валентина Алексеевна, Вы относитесь к поколению, которое называется «дети войны». Вам было два года, когда началась война, и ваша родная деревня Жугино Сафоновского района была оккупирована. Я знаю, что воевал Ваш отец Алексей Илларионович,  знаю, что Вы с матерью в 1943 году были угнаны в Белоруссию. Что осталось в памяти?

– Обрывочные такие впечатления остались, потому что я была совсем маленькая. Наша деревня была выселена, и я помню, как я ребенком шла за тачкой, и по очереди нас с моим двоюродным братом сажали на эту тачку, чтобы немножечко подвезти. Маме было 28 лет, на руках грудной ребенок. Я старшая была. У Александра Трифоновича есть замечательная поэма «Дом у дороги», и мама до конца своей жизни считала, что судьба героини поэмы Анны Сивцовой – это ее судьба. Пришлось оказаться в Белоруссии. У нас половина деревни имеет статус малолетнего узника, у меня тоже есть этот статус, потому что нас бросили за колючую проволоку. Маму отобрали от нас рыть окопы, мама даже потеряла меня, потом через знакомых как­то смогла отыскать. Так что детство моих сверстников было убито войной. Именно так назвала свою книгу «Детство, убитое войной» моя однокурсница Надя Казмина. Мы – дети войны, мы многое пережили. А отец воевал, дважды был ранен. Сначала в голову, потом в ногу. С войны он вернулся без ноги, инвалидом, Хотулев Алексей Илларионович.

– Ваше поколение, наше поколение, потому что у меня отец тоже воевал, мама пережила блокаду, мы, конечно, к этому очень трепетно относимся. А вот, например, Ваши внуки, Ваш правнук о войне что­то знают?

– Конечно. Отец моего мужа, который, можно сказать, и моим вторым отцом был, очень хорошо ко мне относился, он кадровый офицер, прошел всю войну, был контужен и в конце свой жизни он написал книгу «Строки, опаленные войной», где он очень подробно описал свой боевой путь. Эта книга подарена не только мне, но и моим внукам, надеюсь, что и правнук, которому скоро исполнится четыре года, тоже ее когда­то прочтет. Участников Великой Отечественной войны, становится всё меньше и меньше, и тем дороже их воспоминания.

– Валентина Алексеевна, когда закончилась война, Вы поступили в Смоленский педагогический институт на историко­филологический факультет. У нас с Вами, кстати, одна и та же альма­матер, с определенной разницей в возрасте, конечно. Окончили его и 21 год проработали в Смоленске и в Смоленском районе –
и в сельских школах, и в областном отделе народного образования, и в ГПТУ № 4, где Вы организовали музей писателей Смоленщины. Я читал много отзывов о Вас, как о педагоге, и часто такое: она –  учитель от Бога, педагог от Бога. Что в это понятие входит?

– По­моему, это просто работа по призванию. Если бы и сейчас выбирать свою профессию, я бы выбрала профессию педагога, учителя и обязательно по специальности «русский язык, литература и история». У меня были прекрасные преподаватели, доктора наук – Даниил Павлович Маковский. Он автор нескольких книг. Николай Владимирович Андреев, в соавторстве они несколько книг написали. Дмитрий Иванович Будаев был у нас и завкафедрой, и одно время деканом был. Я очень бережно храню его книги с дарственной надписью.

– Валентина Алексеевна, «учителей от Бога» сейчас меньше стало?

– Я не могу так сказать – меньше или больше, но то, что сейчас другое уже поколение не только учеников, но и учителей, это – да. Сейчас всё чаще знания приобретают путем репетиторства. Мне это странно. Учитель должен дать знания своему ученику в полном объеме. Есть, конечно, хорошие учителя, которые с удовольствием работают и много сил прилагают. Сейчас им не легче работать, а, может быть, даже труднее, чем нам в свое время. У нас всё­таки какая­то определенность была, что мы получим направление на работу, что нам жилье дадут, что у нас зарплата будет постоянная, хотя и небольшая.

– И статус учителя был настолько высок и уважение к нему.

– Да­да. У меня и сейчас сохранились хорошие отношения с родителями моих учеников. У меня в Починке нет родственников… Мы ехали к новому месту службы мужа, думали, что вернемся, но не получилось, и вот уже 38­й год я живу в Починке, и все мои родственники – это мои ученики, три выпуска я успела сделать в первой средней школе.

А мне  говорили, что и Вы работали у нас в Починке. В какой школе?

– Да, в школе номер два, аж пятьдесят два дня я там отработал, потому что потом меня призвали в Советскую армию.

– То есть Починок для Вас не пустой звук.

– Нет, конечно. Виктор Николаевич Станкевич, Ваш муж, работал в Комитете государственной безопасности?

– Да, его послали туда начальником Починковского отделения.

– Интересно, он делился с Вами какими­то служебными впечатлениями, чем занимался?

– Мы прожили пятьдесят один год, светлая ему память. У нас один факультет, одна альма­матер, одна любовь к краеведению. Ведь краеведение – это не предмет, это состояние души. Он «твардовцем» стал в конце своей жизни. Что касается его служебной деятельности, где­то я была в курсе дела, конечно. У нас доверительные отношения были. Я могу считать себя счастливым человеком в том плане, что работа у меня была по призванию и спутника жизни я выбрала одного­единственного на всю жизнь.

– Валентина Алексеевна, давайте – к Твардовскому. Нет смысла кому­то доказывать, что это великий русский поэт, говорить о его вкладе в мировую поэзию. Вы изучали очень много материалов, переписывались с женой Твардовского Марией Илларионовной, Вы в контакте с его дочерьми были много лет, и сейчас Вы с Валентиной Александровной переписываетесь.  А если говорить о нем как о человеке: что он был за человек в Вашем представлении?

– Это сильный физически и духовно человек. Когда­то Верейский Орест Георгиевич, тоже наш земляк, сказал, что это «помесь красной девицы с добрым молодцем». Действительно, он был статный, красавец…

– Голубоглазый.

– Да, голубоглазый светловолосый. Великим сыном России назвал его Федор Александрович Абрамов, и ни один, наверное, поэт столько не испытал гонений, сколько испытал Александр Трифонович. Достаточно сказать, что у него отняли журнал «Новый мир», который был голосом совести народа, это было его любимое детище. Мне попались совсем недавно воспоминания известного критика Натальи Ильиной, она вспоминает, как в 1969 году, говоря о Твардовском, всегда сдержанный Корней Иванович Чуковский сказал: «А как ему не мучиться, ведь он – сама Россия! Какой поэт, какой классик живет и ходит среди нас!». И действительно, это великий поэт двадцатого века. Мы очень гордимся, что он наш земляк. Одно из своих стихотворений, написанное в возрасте 26 лет,  он заканчивает словами: «И хочу трудиться так, жизнью жить такою, чтоб далекий мой земляк мог гордиться мною». И мы гордимся тем, что Александр Трифонович был поэтом «правды сущей, правды прямо в душу бьющей, да была б она погуще, как бы ни была горька».

– Я нашел высказывание Ольги Берггольц о Твардовском, она написала: «Ты как острастка вечному злословью равнодушья. Ты – совесть и гордыня поколенья… Праправнук протопопа Аввакума – нежнейший, беспощадный, чистый свет». Григорий Бакланов – известный советский писатель­фронтовик, его повести «Навеки девятнадцатилетние», «Мертвые сраму не имут» стали классикой, после смерти Твардовского сказал: «Без него многое многим стало не стыдно». То есть он был еще каким­то нравственным камертоном, мне кажется.

– Ну что Вы! Чего стоит только вот это: «Я знаю, никакой моей вины в том, что другие не пришли с войны, в том, что они – кто старше, кто моложе – остались там, и не о том же речь, что я их мог, но не сумел сберечь, – речь не о том, но всё же, всё же, всё же…» И вот Бакланов говорит: «Мы все так думали, но сказать мог только он один». Побаивались… 

– Побаивались и честности, и принципиальности.

– Да, и это в течение всей жизни. Он как никто другой приближал новые времена, а ему не могли простить  его передовых взглядов.  Любое его произведение вызывало у власти какое­то отторжение, и даже «Страна Муравия», где изображена мечта крестьянина о светлой жизни: «Земля в длину и ширину. Кругом своя. Посеешь бубочку одну, и та – твоя». И ведь Твардовского в чём только не упрекали – и в предательстве семьи, и в сочувствии кулакам…

– «Кулацкий подголосок» …

– Да, «кулацкий подголосок», так Василий Горбатенков назвал свою статью, но Александр Трифонович говорил: «Чего я стою, – время скажет. Оно душой не покривит», и время сказало.

– Валентина Алексеевна, в этой программе незадолго до смерти принимал участие Евгений Александрович Евтушенко, и я хочу, чтобы мы с Вами послушали сейчас один отрывок из той беседы. Я у него спросил, что он думает о Твардовском. 

«Он был в чём­то несчастный человек. Это отразилось в его стихах, потому что у него не было ни одного стихотворения о любви. Это не означает, что он не уважал свою жену или семью, – нет. Это у него было, конечно. А вот такой любви он не испытал. Это явно. Это трагедия была его человеческая. И ему, человеку, не испытавшему страстной любви, казалось, что все эти люди врут, что такого не бывает, потому что этого с ним не случилось. Он глубоко ошибался. Вот и всё. Он как­то сказал мне, можно я повторю? Он мне сказал, «Хватит Вам пипкой махать!» Это он сказал о таких стихах как «Любимая, спи». Я дико обиделся, он меня до слез довел».

Евтушенко не прав?

– Александру Трифоновичу повезло с Марией Илларионовной. Она в какой­то степени пожертвовала своей профессией. Она была первым читателем, первым советчиком.

– Но я, действительно, не могу вспомнить ни одного такого стихотворения о любви, как у большинства поэтов.

– Он был в юности влюблен в Машу Ратькову и посвятил ей стихотворение, а любил он свою жену и по дневникам как это чувствуется! У меня есть книга, которую когда­то мне прислала Валентина Александровна, у нас с ней очень теплые, хорошие отношения до сих пор, «Письма с войны. 1941­1945». Там же в каждом письме чувствуется не только забота, но именно любовь мужчины к женщине. Так что у него была большая любовь, я с Евгением Александровичем здесь не согласна. У Евгения Александровича, как известно, было много любовей, он был более любвеобильным человеком, а Александр Трифонович был однолюбом, и этим он мне тоже очень­очень близок и дорог.

– И поэтому, может, и не требовалось ему говорить в стихах о своей любви. Но Евтушенко еще вот что сказал. Он, назвав несколько поэтов, которых он считает великими, в том числе и Александра Трифоновича Твардовского, оговорился, что, если бы не было «Василия Теркина», он бы не был великим поэтом. Я лично с этим не согласен.

– Бакланов сказал,  что если б он только написал «Я убит подо Ржевом», он бы уже был великим, ведь не зря на памятнике во Ржеве строки «Мы за Родину пали, но она спасена…» Строки Твардовского.

– А вспомните стихотворение «В тот день, когда окончилась война»…

– Замечательное стихотворение, одно из лучших. И я согласна с Михаилом Васильевичем Исаковским, который говорил, что чем дальше будет от нас уходить время, тем больше будет расти значение поэзии Твардовского. Твардовского нельзя не знать, не любить, не гордиться им, писателем­гражданином». И до сих пор его уроки для нас святы: «Не лгать. Не трусить. Верным быть народу. Любить родную землю­мать. Чтоб за нее в огонь и в воду. А если – то и жизнь отдать».

– «С тропы своей ни в чём не соступая, не отступая – быть самым собой… 

– …так со своей управиться судьбой, чтоб в ней себя нашла судьба любая, и чью­то душу отпустила боль».

– Если говорить о боли, которая, я думаю, не отпускает всех краеведов, это литературный музей. Мария Илларионовна и Валентина Александровна говорили о том, что на Смоленщине нет должного почитания Александра Трифоновича Твардовского. Забегая вперед, скажу, что, конечно, Вашими усилиями огромными в Починке это было сделано. Благодаря Вашей кипучей деятельности, Валентина Алексеевна, появились и площадь имени Твардовского, и улица Василия Теркина, и школа получила имя Твардовского. А в 2000­м году он стал почетным гражданином Починка. Но, с другой стороны, это же позорно, что только в 2000 году. Казалось бы, это должно было быть сделано много лет назад.

– Я могу показаться нескромной, но роль личности в истории никто не отменял.

– Я хочу, чтобы мы сейчас послушали фрагмент нашей беседы с Валентиной Александровной Твардовской, она состоялась в январе 2014 года.

«Разве в обиде дело? Но я считаю, конечно, что земляки перед этим поэтом в чём­то виноваты и в чём­то в долгу. Может быть, я субъективно сужу, но он так любил малую Родину! И столько посвятил ей! Ведь все его произведения включают в себя эту любовь к Смоленщине. Должен быть центр изучения Твардовского на его малой Родине. Для этого нужно помещение хорошее, куда бы мы отдали и часть архива писателя, и часть его библиотеки, например, с автографами современников. Но ничего нет».

Это было в 2014 году. Прошло восемь лет – музея как не было, так и нет. Правда, есть вот эти комнатки в областной библиотеке, но это ведь не то, Валентина Алексеевна?

– Они мало посещаемы. Я согласна с Валентиной Александровной. Ведь есть менее значимые поэты, а земляки дань памяти им отдают, может быть, в большей степени. У нас есть нерукотворный  памятник – это Твардовские чтения, они проводятся с 2005 года, 13 сборников вышло замечательных.

– Здесь мы должны отдать должное, конечно, организатору этих чтений Петру Ивановичу Привалову.

– Обязательно! Петр Иванович – автор не только своих сообщений, он же все комментарии дает очень грамотно. 

– Замечательный журналист, можно сказать подвижник, потому что многое делает безвозмездно.

– Мы с ним как­то обсуждали, что воронежцы, например, делают больше, чем смоляне по уковечиванию памяти Твардовского.

– В чём дело? Почему? Как Вы думаете? Равнодушие властей?

– Да. Ведь на всех уже уровнях поднимался этот вопрос. Смоленщина является одним из популярных туристических направлений в России, давно пора включать ее в проект «Золотое кольцо России», и одной из визитных карточек, конечно, был бы литературный музей. Валентина Александровна сколько бы туда эскпонатов отдала!

– Она говорила, что даже и стол Твардовского они отдали бы  и какую­то мебель, которая принадлежала ему. И у Вас, я знаю, материалов для этого музея более чем достаточно.

– Я бы тоже все материалы отдала. Мне часть книг передал Иван Трифонович. Когда я получала свидетельство лауреата премии им. Твардовского, то подарила библиотеке книгу серии «Литературные памятники» с автографом Марии Илларионовны, а она ее в свое время подарила Ивану Трифоновичу на память о брате. Я потихонечку стараюсь поддерживать областную библиотеку, а до этого уголка… до этого музея, а то они обидятся, что я так называю, был действительно уголок, который создала Надежда Владимировна Деверилина. Тогда я им подарила книжку «Теркин на том свете» с автографом Александра Трифоновича «Марии, сестре», а Мария со своим автографом подарила Ивану Трифоновичу. С двумя автографами книга. У меня в том числе есть книга 1914 года издания. Некрасов. Он был любимым поэтом Александра Трифоновича. Именно томик Некрасова принес Трифон Гордеевич с Починковского базара и сказал: «А вот это тебе, Саша». Я всё берегу эту книгу для будущего музея. Я бы половину своей библиотеки отдала. 

– Ну что ж, Валентина Алексеевна, спасибо Вам большое. Хочу закончить стихотворением, которое посвящено Вам. Ирина Бенделиани, Ваша коллега, педагог, написала так: «Пусть рядом будут самые родные. Друзей у Вас, как звезд, не перечесть. И знают все, что Ваши позывные: любовь, добро, достоинство и честь». Здесь, как говорится, ни убавить, ни прибавить. Я хочу пожелать Вам крепкого здоровья, долгих лет жизни – такой активной, такой замечательной жизни, и будем все надеяться, что всё­таки литературному музею в Смоленске быть.

– Хочется надеяться.

P.S. Видеоверсию беседы смотрите на сайте газеты «Смоленские новости» в разделе «Видео»